и хочу лишить тебя всего. Но в одном ошиблась: я не собиралась убивать тебя своими руками, хоть и правда, что намеревалась подставить и донести. Так бы тебя обвинили в измене, и Робу с отцом пришлось бы лично наблюдать за твоей казнью!..»
Вслед за отцом вошел и… Роберт. Так, а он тут чего забыл?!
Уже после я узнала, что этот болван, оказывается, караулил меня у поместья в желании встретиться, так и стал нечаянным свидетелем моего похищения. А когда отец с Бастианом начали приводить план в действие, тот путался под ногами. Пришлось брать его с собой, чтобы ничего не испортил.
Как бы то ни было, Алиссия пораженно отшатнулась и с характерными истерическими нотками произнесла:
– Я же выбросила все артефакты! – закричала Алиссия, а после ее взгляд сам собой упал на мой воротник домашнего платья, на котором сейчас наверняка светилась пуговичка, сообщая о том, что исчерпала свои возможности. Надо бы после доработать ее вместимость. Но я была ограничена во времени, потому рада даже такому результату. Впрочем, неважно. Основное она записать могла, что уже достаточно для предъявления обвинений и доказательств вины. Все же, как сказала Алиссия, я – артефактор. И по меркам этого мира не просто талантливый, но и изобретательный. Потому, хоть и пришлось знатно намучиться, нанося печать на столь маленький артефакт, результат того стоил. А так как подобного еще не было, никто не отличил его от обычной пуговицы, на что я так рассчитывала. – Ты… – прорычала она сквозь зубы, а глаза заблестели убийственным сиянием. – Опять ты!!! – замахнулась она на меня.
Признаться, я зажмурилась, решив, что рано расслабилась. Но тут Алиссия резко дернулась, а ее отбросило к стене.
Ко мне тут же бросился Бастиан, развязывая веревки, я же с удивлением смотрела, как Алиссия, с воткнутым в плечо метательным кинжалом, сползает по стене, чтобы горько зарыдать с воем и причитаниями. Причем, кажется, на ранение в руке она даже внимания толком не обращала. Зрелище было поистине страшным.
Тем, кто бросил кинжал, к моему удивлению, оказался Роб, на котором сейчас лица не было. Кажется, открытия были для него очень травмирующими. Оно и понятно, в одночасье узнать, что тебя не только околдовала любимая женщина, но и использовала в своих целях – должно быть шокирующе. Не то, чтобы я ему сильно сочувствовала. Из откровений Алиссии было понятно, что ее магия – не всемогущая, и работает лишь на тех, кто сам поддается очарованию. Так что Роб – сам виноват в своих бедах.
– Почему так долго? Я тут несколько раз чуть не померла! – возмущалась я, дабы дать волю скопившемуся напряжению. Сама не поняла, что меня трясет, пока Бастиан не развязал меня, а после крепко не обнял. В его теплых объятьях я окончательно расслабилась, вцепившись в его рубашку пальцами и отбивая зубами чечетку.
– Прости, их оказалось куда больше, чем мы ожидали, – успокаивал меня Бастиан, пока на этом фоне Алиссия продолжала заливаться в истерике.
– Теперь все закончилось? – вздохнула я, скосив на девушку взгляд, но Бастиан отвернул меня, спрятав мое лицо на своей груди. Потому я не увидела, как отец самолично застегнул антимагические наручи на своей дочери, а после вывел ее из помещения и передал дворцовой гвардии вместе со всеми доказательствами.
Вот отца мне было искренне жаль. Разве мог он предположить, что, забирая потерянного ребенка к себе, даря тепло и заботу, столкнется с подобным? Уверена, теперь он себя еще и винить будет за то, что я по его вине могла пострадать. Надо бы батю приободрить, как появится возможность.
С тех пор минул месяц, который был наполнен различными событиями. Можно с уверенностью сказать, что я нырнула из огня прямо в полымя, учитывая, что арест Алиссии и уничтожение мятежников – оказались только началом.
Главное и основное событие – суд над Алиссией, который признал ее невменяемой и полностью виновной. Здоровье сестрицы действительно было подорвано ее неудачной попыткой подставить меня, после чего она бредила и даже несколько раз пыталась самоубиться до суда, из-за чего ее пришлось привязывать к кровати. Пусть так, учитывая, что она – доказанный ментальный маг, который воздействовал магией на члена королевской семьи, даже подорванное душевное здоровье не смогло ее уберечь от высшей степени наказания: казни.
Признаться, при желании, Норман мог бы поспособствовать, чтобы Алиссии заменили степень наказания на пожизненное заключение с полным лишением магических сил. Но он этого не сделал. И я даже знаю, почему. Отец был чрезмерно ответственным человеком, еще и винил во всем себя: и за то, что не смог уберечь Алиссию от ее несчастного детства, и из-за того, что сам привел ее в семью, отчего едва не лишился меня.
Мне было больно смотреть на отца, который, хоть этого и не показывал, но сильно переживал. Так, что даже сама предложила задуматься насчет пожизненного заточения для Алиссии. Но отец был категоричен. Он из тех людей, которые считали, что за свои поступки нужно отвечать всегда и везде, невзирая на обстоятельства и статус. Потому оправдывать младшую дочь он не стал и покорно посетил суд, где с достоинством принял выдвинутый дочери приговор.
А после пришел и на казнь, чего я просила его не делать. Но это же Норман: он просто не мог проявить подобную слабость, потому стойко принял даже это.
Было еще кое-что, что навсегда отпечаталось в моем сознании: прямо перед казнью нам с Норманом разрешили в последний раз встретиться с Алиссией. Норман просто понаблюдал за дочерью, которая бредила и бормотала что-то себе под нос, не обращая на нас внимания, после чего попрощался и ушел. Мне следовало сделать то же самое, но тут в ее бессвязном бормотании я смогла различить:
– Это я… я должна быть главной героиней… я… это моя судьба… принц… отец… все должны любить меня… я – главная героиня… несправедливо, несправедливо, что я пережила все это и не получила заслуженный счастливый конец…– говорила она себе под нос, прижавшись к стене и смотря в пустоту. Однако, ее уверенность несколько отличалась от обычного помешательства. Она могла как сама себя убедить в этом, так и…
Сама не знаю, почему я задала следующий вопрос:
– Ты… знаешь оригинальный сюжет? – промолвила я негромко. До этого, несмотря на все попытки не только наши с отцом, но и дознавателей или стражников, достучаться до
