Кассандра взяла трещотку, отделанную костями (чьими, знать не хотелось), и потрясла ею. Лазарь зашипел, и она подхватила его, когда проходила мимо коробки. Остановившись перед церемониальными символами, Кассандра ударила трещоткой по сердцу.
— Прошу тебя, Легба, открой врата для духов.
Снова задул ветер. Носясь по закрытой комнате, он колебал пламя свечей и трепал мои волосы. Что-то ткнуло меня в лоб — что-то невидимое. Я закрыла глаза.
Темноту прорезала серебряная волна, словно полная луна осветила неподвижное озеро. Я даже услышала плеск воды, почувствовала ее запах, почти ощутила, как она омывает меня легкой прохладой.
«Позволь мне узнать правду», — подумала я и открыла глаза.
Свечи погасли. Все до единой.
«Открой свой разум».
— Кассандра?
— Я здесь.
— Ты что-то сказала?
— Я сказала «я здесь».
— До этого.
— Не я. Ты слышала Эрзули. Слушай, что она говорит. Подожди, я зажгу свечи.
Я не совсем понимала, как мне открыть разум. Я не относилась к тому типу людей, кто открыто проявляет эмоции.
Холодный палец коснулся моего лба.
«Открой».
Я снова закрыла глаза и вообразила дверь. Потянувшись, повернула ручку и толчком ее распахнула. По другую сторону ждала женщина — высокая, пышнотелая, с коричнево-красной кожей и впечатляющей афропрической. Я ожидала, что ее глаза тоже окажутся темными, но они светились серебром. На ней были сандалии и просторная белая мантия, судя по виду, очень удобные.
Она кивнула, и я ступила в полуночный сад.
— Где я?
— Физически — по-прежнему в храме, а вот твой разум соединился с моим.
Голос у нее был не менее прекрасен, чем она сама. Спокойный, приятный — голос женщины, которая знает свою силу, свое место и ответы на все вопросы.
Сад утопал в цветах. В лунном свете казалось, что это дождь окрасил их в немыслимые оттенки. Однако воздух был теплым, в меру влажным, как в последний день лета перед наступлением осени.
— Вы Эрзули? — спросила я.
— Что ты желаешь узнать?
Разве это ответ? По ее мнению, вероятно, да.
— Меня приворожили?
— Возможно.
— Лу-гару существует?
— А ты как думаешь?
Я нахмурилась. Дело не вязалось.
— Мне нужна только правда.
— Ее ты и узнаешь.
Эрзули повела меня по дорожке, посыпанной не привычным гравием, а трудно добываемым серым камнем, похожим на лунный. Пока мы шли, ее мантия меняла цвет, повторяя все оттенки луны: белый, серебряный, голубой, золотой и даже красный.
— Где можно достать такую? — спросила я.
Губы богини изогнулись, когда она указала на цветок, выделявшийся среди сотни других ярко-красным цветом лепестков, который не приглушила ночь.
Огненный ирис.
— Сорви лепесток, — прошептала Эрзули, — и познаешь истину.
— Я думала, огненные ирисы — дурной знак. Что они притягивают животных.
Она посмотрела на меня холодными серебряными глазами.
— Правда стоит некоторого риска.
«Как и все, достойное обладания».
Когда я оторвала лепесток, в носу защекотало от уже знакомого запаха воскуренной корицы.
— О какой правде речь? — спросила я и обернулась.
В саду не было никого кроме меня.
Я моргнула и вернулась в храм. Свечи горели, а Кассандра остолбенело смотрела на меня.
— О какой правде? — прошептала она.
Я разжала кулак. На ладони лежал ярко-красный лепесток. Открыла рот, и два голоса — мой и Эрзули — произнесли:
— И о той, и о другой.
— Что случилось? — спросила Кассандра. — Ты в порядке?
Я не была уверена. Я находилась здесь, но одновременно и где-то далеко. Была собой, но не совсем. Ощущение должно было пугать, но оно…
— Успокаивает. — Голос вновь прозвучал как обычно. Я больше не чувствовала странной наполненности.
— Что успокаивает? — переспросила Кассандра.
— Эрзули. Она как… — И снова я не могла подобрать подходящего слова.
— Мать.
Я склонила голову.
— Как скажешь.
Моя мать никоим образом не походила на Эрзули.
Кассандра нахмурила лоб, но, слава богу, не стала копать глубже. Наклонившись, она сняла Лазаря с щиколотки и поместила в коробку.
— Расскажи мне все, — потребовала она, и я подчинилась.
Когда я закончила, Кассандра закусила губу и наморщила лоб. Мне стало не по себе.
— Что? — спросила я.
— Ты зашла дальше, чем кто-либо другой. Большинство просто слышит голос лоа, лишь слегка цепляясь за потустороннее. Ты же побывала в Ифе.
— Я никуда отсюда не уходила. Или нет?
— Не физически.
— Я просто мысленно сгоняла в Ифе. — Я помолчала. — А что такое Ифе?
— Есть такой город в Нигерии, но ты побывала в легендарном месте, Мекке для служителей вуду, где самым верным являются откровения.
— Чудесно, — пробормотала я. — А что насчет вот этого?
Я показала ей лепесток огненного ириса, который принесла из места, куда физически не перемещалась.
— Не могу поверить, что тебе удалось принести сюда кусочек того мира.
— И что это значит?
— Не уверена.
— Ух ты. От тебя помощи столько же, сколько от нее.
Кассандра пропустила шпильку мимо ушей. Хотелось бы мне так уметь. Если меня кто-то бесил, я старалась подтрунивать над ними, пока они не уходили.
— Держи лепесток под рукой, — сказала Кассандра. — На все твои вопросы скоро найдутся ответы.
— Просто вот так? Щелк — и я знаю правду?
— Именно.
Я прищурилась:
— Что случалось в прошлом, когда ты проводила этот обряд?
— Лоа приходили, вселялись в людей и отвечали на их вопросы.
— Честно отвечали?
— Лоа не лгут.
— Тогда почему она не ответила мне?
— Возможно, у тебя было слишком много вопросов. Может, она не знала ответов. Или ты можешь раскрыть правду, только увидев ее своими глазами.
— Или это все чушь собачья.
Кассандра склонила голову, и мне пришлось признать, что если минувший час был чушью, то весьма убедительной.
— Не обращай внимания. — Я стиснула лепесток в пальцах. — Буду просто ждать ответов. Сейчас они могут появиться в любую минуту.
— Ты в это веришь? — спросила Кассандра.
Я обдумала вопрос, вспоминая, что случилось, где я побывала и что чувствовала.
— Ага.
Как иначе?
— Мне нужно кое над чем поработать, — сказала Кассандра. — Сделать несколько звонков. Узнать, почему тебя унесло в Ифе и как тебе удалось вынести оттуда лепесток.
Внезапно меня осенило.
— Разве не существует хорошего и плохого вуду?
— Они две стороны одной медали. Одного не бывает без другого.
