— Сейчас поеду за красками и холстом. Ты со мной? — спросил меня, но смотрел исключительно в свою чашку с кофе.
— Наверное. Или…да, с тобой. Ты же не знаешь, что нужно, а что нет. И в квартире сидеть одной, с ума можно сойти.
— Решено. Тогда пошли. Вернемся, ты займешься обедом, а я кое-чем в мастерской. Рисовать меня начнешь вечером. После пяти. А на ночь можем немного поиграть в шахматы. Идет такой распорядок?
— Вполне, — я живо так закивала и впервые за последние полчаса взглянула на него.
— Что? — не понял он моего взгляда. Я и сама себя не понимала. Наверное, хотела испытать, могла ли после всего смотреть на него прямо, без смущения и страха? Оказалось, что могла. — С тобой все в порядке, Катерина? Тогда пошли к машине.
Все, что нужно было для моего художества, купили легко, поэтому домой вернулись рано. А как оказались в квартире, так разошлись в разные стороны. Встретились вновь за обедом. Грин был спокоен и остался доволен моей стряпней, а мне только этого и надо было. Но вечера я ждала, все же, с волнением. Что-то он мне мог принести? Поэтому, справившись с уборкой после обеда и, сделав некоторые приготовления для ужина, не стала дожидаться, когда Грин позвал бы меня в гостиную, а сама пришла туда и оказалась там первой. Устроилась на диване с блокнотом и карандашом и принялась кое-что набрасывать по памяти.
— Хочешь сказать, что это я? — раздался его голос у меня за спиной. Он, как обычно, подошел совсем неслышно и теперь с интересом рассматривал зарисовки на странице блокнота.
— Да. Ты. Только без шрамов. Симпатичный, правда?
— Шутишь? Как такое возможно?
— Обыкновенно. Если представить, что рубцы исчезли, то получится именно такое лицо. Ну, или почти такое. Во всяком случае, это мне так кажется.
— Тебя совсем не пугает мое увечье? — а вот этого вопроса я от него не ожидала. Оттого и пришлось выдержать паузу, чтобы как следует взвесить свой ответ. — Говори, как есть. Не бойся, — и он положил ладонь мне на затылок, отчего я не удержалась и вздрогнула. — Или напрягаешься, но совсем чуть-чуть?
— Пожалуй, последнее будет верно, — сказала и затаилась, что последует за этим.
А Грин ухватил меня за волосы, крепко так намотал их себе на руку, но не резко и не делая больно, только требовательно запрокинул мне немного назад голову, потянув на себя. Догадывалась, сделал это для того, чтобы видеть мои глаза. И так мы помолчали с ним еще какое-то время: я сидела, он стоял сзади.
— Выходи за меня замуж! — нарушил он первым молчание. — Клянусь оберегать тебя от любых напастей, обеспечивать безопасность, комфортную жизнь тебе и нашим детям.
После этого у меня пропал дар речи. Я продолжала сидеть, замерев в одной позе, даже когда Грин отпустил мою косу и убрал руку от моей головы. А он обошел диван, сел рядом и медленно и поверхностно поцеловал меня в губы.
— Твое молчание — это согласие? — притянул меня к себе поближе и руку с плеча убирать не спешил, а принялся его мне поглаживать, как ощупывать.
— Но…но это же не возможно. Это же ваш мир. У вас здесь все по правилам. Все и про всех наперед известно. А я…я не пойми кто. Нет, это совершенно не возможно.
— А если я женюсь на тебе уже завтра? — склонил голову к моему затылку, и произнес эти слова прямо в волосы, а я при этом ощутила тепло его дыхания. — Ты обалденно пахнешь, Катерина. И я хотел бы уже сегодня уложить тебя к себе в постель, но наберусь терпения и сделаю это только завтра, после официальной регистрации отношений. Что касается правил, то я их никогда особенно не жаловал. И еще. В шахматы сегодня играть не станем. Предлагаю поужинать и разойтись по своим спальням. Как ты на это смотришь?
— Про спальни ты хорошо сказал. Эту мысль я поддерживаю. Но все остальное…
— Значит, так и решим. Отправляемся ужинать.
15
Глава 15
Так называемая официальная регистрация отношений заняла у нас минут пять, если не считать моего пятнадцати минутного сидения в коридоре какого-то очень серьезного учреждения. Да, Грин усадил меня на кушетку в отсеке пять на пять, откуда мне хорошо был виден ведомственный коридор и люди, сновавшие по нему в одном и другом направлениях. Это были все больше мужчины. Но и женщины среди них иногда попадались. А вот уже из них выделила примерно трех истинных леди этого мира на фоне клонов женского рода. Только присматриваться долго и анализировать обстановку мне не пришлось. Очень скоро вернулся Грин и повел в кабинет к какому-то начальнику. Откуда так решила? Да, размеры и обстановку та комната имела внушительные, и сам дядя выглядел внушительно и был полон собственной значимости.
— Подведи ее сюда! — проговорил он, обращаясь только к Грину. Еще бы! Я же была не просто женщиной, а еще и «залетной». — Пусть распишется здесь, — повернул на сто восемьдесят градусов толстую и габаритную тетрадь, прошитую накрепко крученым шнуром, лежащую перед ним на столе. — Сам еще раз раскинь мозгами, и если не одумался, то ставь подпись рядом, но чуть ниже. Не одумался, значит! Что же, поздравляю тебя Краузе с законным браком.
Мужчины пожали друг другу руки, а я скромно стояла рядом. Но снова недолго, потому что Грин в следующую минуту взял меня под локоть и вывел из кабинета.
— Куда сейчас? — вопрос задала только для того, чтобы разрядить обстановку. Уж больно сосредоточенным на какой-то своей мысли был мой супруг, а я при этом чувствовала себя какой-то его душевной мукой или досадливой тяжестью, что ему теперь тащить было всю оставшуюся жизнь. Или не всю? Как у них здесь, кстати, обстояло дело с разводами? — А, а… — хотела спросить именно об этом. Про разводы. Но так и не решилась, потому что он посмотрел на меня уже при «а, а» так внимательно, что захлебнулась невысказанным вопросом.
— Я должен надеть на тебя брачный браслет, — сказал и ускорил темп нашего перемещения по лестнице вниз, и из-за этого мне пришлось почти бежать рядом с ним. — А он еще не готов. Придется подождать его примерно с час.
— Так, может, не стоит тогда так спешить? Зачем бежать, если…
— Ждать будем дома, — он решил, что все объяснил, поэтому ухватил меня за руку еще крепче и почти потащил к выходу из этого здания, что показался в конце лестницы.
И через пару минут мы вышли на улицу. Я первый раз оказалась в подобном месте. До того видела только крыши небоскребов. Поэтому было, отчего распахнуть шире глаза. Но удовлетворить любопытство и повертеть головой в разные стороны была не судьба. Грин махнул рукой, и сразу рядом замерла машина, похожая на его автомобиль, только раскрашенный в ярко-зеленый цвет и с мигающей желтой лампой на крыше.
— Садись, — это он сказал мне, а водителю-клону прокурлыкал адрес своего дома, я так поняла эти его звуки.
— Это такси такое? — решила удовлетворить любопытство хоть так, и принялась рассматривать улицу через окна авто. Только это было делать затруднительно и сразу по двум причинам. Первая: машина моментально набрала бешеную скорость, от которой все дома этого города слились в моих глазах в единый, длинный такой и размытый. Вторая: муж притянул меня к себе вплотную и стал жарко целовать. Очень жарко. Настолько, что я вообще перестала что-либо видеть.
Понятно, что ответ я тогда так и не получила. Пришлось удовлетвориться только собственной догадкой. Про такси, то есть.
— Приехали! — отстранился Грин от меня вот только в этот момент, когда машина встала перед парадным его дома. — Выходим!
И снова стремительное перемещение, мое и его через холл подъезда и к отсеку с лифтами. В кабине одного из них муж снова приник к моим губам. Но теперь всего на несколько секунд. А там мы очутились в его квартире. У меня не оставалось иллюзий, что подразумевал Грин под словом «ждать». Так все и случилось. Уже в следующий момент резким взмахом его руки была распахнута дверь спальни, и на следующие сорок минут, не меньше, нас приняла широкая кровать. Вот так, первая брачная ночь началась в три часа дня. Я знала об этом точно оттого, что в самый ответственный момент в глубине квартиры, в кабинете Грина, басовито и гулко пробили настенные часы, доставленные сюда, скорее всего, из моей эпохи.
