моем пальце снова похолодело, а я нервно сглотнула.
– Послушайте, – попыталась я достучаться до Верховной владетельницы стихий. – Отпустите нас, меня и Белара, прошу. Он другой, не такой, как те Ароты, которых вы знали. Скажите, как снять проклятье, как искупить вину его прародителей? Я уверена, он сделает все, что в его силах.
Жрица расхохоталась в голос, оглашая страшным, ведьминским смехом пространство храма. Глаза ее нехорошо светились люминесцентным синим сиянием, весь образ дрожал, рябил, что придавало особую зловещесть.
– Наивная девочка! – протянула она. – Думаешь, что этот ящер чем-то отличается от своего праотца? Нет! Он такой же жадный до власти, до могущества, как его предшественник. Чтобы проклятье его рода отступило, Ароты должны были отречься от престола, принять свою судьбу, но…
– И всего-то? – встряла я. – Так дайте Белару прийти в себя, и мы спросим, согласен ли он отречься, чтобы спасти свою истинную!
Была абсолютно, без всякого сомнения уверена, что, появись у моего дракона выбор, шанс избавиться от этой напасти, что дамокловым мечом висит над его семьей столько столетий, он сделал бы что угодно. И уж подавно сделал бы все, чтобы спасти меня. Потому как и сама поступила бы также ради него…
– Хочешь прожить всю жизнь с этим отвратительным существом? – удивленно спросила Жрица. – Быть его игрушкой, рожать ему ящерят, сидя в башне? Одумайся! Убей его, и ты обретешь силу всех Владетельниц! Ты станешь править Садаримом, станешь высшей силой, почти богиней! Все будут поклоняться тебе. Ты сможешь выбрать любого мужчину! Любого! Да хоть десять! А главное, восстановишь наш культ, вернешь меня в мир… Я буду твоей наставницей.
– Ах, вот оно что! – кинула я на женщину полный злости взгляд. – Дело не в погибших владетельницах, не в мести за их мучительную гибель. Все дело в том, что вас саму лишили власти…
– Безмозглая иномирянка в теле разнеженной высокородной! – разозлилась жрица. Ее гнев наполнил помещение, став ощутимым, вырвался наружу завихрениями ветра, что закружили по залу, кипением воды в чаше, вспыхнувшему на стенах факелами. – Прими, что тебе предначертано! Сделай, что должно! Возьми кинжал и вонзи его в сердце мерзкой ящерицы, пока он еще не пришел в себя. Не будь наивной. Сделай так, как будет лучше для тебя. Для всех нас! Обрети силу владетельниц! Пойми наконец, Арот никогда не отречется от власти и могущества.
В груди у меня горел огонь праведного гнева. Я понимала, что жрица хочет, чтобы дракон умер и силы стихий перешли ко мне, но вовсе при этом о моем благе не заботилась. У нее было время, чтобы подумать и найти способ заполучить силы стихийной магии, вернув тем самым себе жизнь, но, видимо, для этого они сперва должны были перейти к той, в чьих венах уже есть этот дар. И потому я не намерена была ей помогать.
– А если отречется? – выкрикнула я, перекрикивая шум ветра и гомон голосов других бесплотных духов. – Если он лучше, чем вы думаете, проклятье падет?! И тогда вам уже никогда не прибрать мощь стихий в свои загребущие руки!
– Никогда! – взревела Жрица, заставляя огни на стенах вспыхнуть, взвиться почти до потолка. – Никогда проклятье не падет! Пока жива хоть одна владетельница стихий, мое колдовство будет в силе. А я буду жить вечно! Даже если это значит оказаться запертой в кристалле до скончания времен, увижу, как род Аротов изживет себя!
Я снова наклонилась к Белару, боясь, что жрица своей бушующей магией сможет навредить ему. Но, видимо, та была не в силах, могла применять только мелкое, эфемерное колдовство, не способное забрать жизнь.
Смотрела на этот бесплотный дух и понимала, что если у власти в культе владетельниц была такая женщина, то не все в нем было розово-радужно. Закрадывалась мысль: нет ли у жрицы каких-то сугубо личных счетов с правящим ныне драконьем родом. Должна была быть причина, по которой и первый из Аротов поступил столь жестоко. Хотя, возможно, его методы, его решения и были неверными, но мой дракон и я заслуживали счастья. Ивон должен был быть свободным магом, сам выбирать себе хозяина, девушки сами решать, с кем связать судьбу, несмотря на то, приняла ли она дар стихий или нет. А эта властолюбивая особа думает только о себе, сидя в кристалле, укрывшись в храме, защищенном магией. Чем она лучше Аротов? Да ничем! С ней во главе жизнь в Садариме не станет лучше, просто сменится тот, кто управляет им, используя магические истоки этого мира. Ощутила, как все во мне противится, бунтует, поднимаясь волной негодования и гнева, праведного, но безрассудного.
– Вечной жизни захотелось? – прошипела злобно.
Как кошка, одним стремительным рывком обогнула алтарь, на котором лежал Белар, в несколько шутстрых шагов преодолела расстояние до стены и схватила самый большой, связанный со жрицей, кристалл.
– А вот тебе вечная жизнь! – выкрикнула я, поднимая светящийся предмет над головой, и со всей силы швырнула его об пол.
– Нет!!! – взревела владетельница стихий.
Но было уже поздно. Синие брызги расколовшегося сосуда ее души разлетелись в стороны, ярко вспыхнули и погасли, разорвав и синеватый дух жрицы на тысячу таких же кусочков-искорок. Меня затрясло, понимала, что совершила нечто невообразимое, странное, возможно опрометчивое. Со всех сторон раздался ропот, вскрики, писк, взволнованный гомон.
– Предательница…
– Убийца…
– Не сестра нам…
Я поняла, что тут мне больше не рады. Все эти эфемерные существа потянулись ко мне, надвигались, стараясь дотянуться своими руками. Бросилась к Белару, схватила его за плечи, затрясла.
– Очнись! – лепетала я. – Прошу тебя, очнись.
Вдруг раздался звон, звук бьющегося стекла или чего-то подобного. Оглянулась и увидела, что еще один из кристаллов раскололся, а вместе с этим, коротко вскрикнув, пропал и какой-то из духов. Затем еще, и еще… Будто бы запустилась цепная реакция. Звон и вой, разлетающиеся во все стороны осколки наполнили помещение. Я пригнулась, практически легла на грудь моего дракона, укрывая его голову руками, пряча лицо. Но как будто творящейся вакханалии было мало, по стенам здания прошла рябь. Я ощутила, внутренне почувствовала кипящими во мне стихиями, как рушится охранное заклятье. А потом по каменным сводам чем-то ударили. Не снутри, снаружи. К звону и вою добавился скрежещущий звук разламывающегося камня. С потолка посыпалась штукатурка, растрескивая и сбрасывая вниз фрески, на которых были изображены жрицы культа в цветных одеждах, с оглушающим грохотом упал кусок деревянной балки, державший потолок. Поняла, что еще чуть-чуть, и нас завалит сводами храма, похоронит под его обломками. Страх удушливой волной схватил за горло, угрожая заполнить рассудок паникой.
– Пролей
