— Но почему ты вдруг решил явиться в такой час?
— Чтобы захватить тебя в перерыве между графскими делами.
Изабель расхохоталась и снова нырнула под одеяло.
— Нет, правда, почему ты вдруг вернулся?
Король прижал ее к себе, обхватив рукой за талию.
— Мне необходимо было оказаться рядом с тобой.
— Артур, я и подумать не могу о том, чтобы снова заняться любовью. Я и без того с трудом смогу сегодня ходить.
— Никаких занятий любовью, клянусь. Мне повезет, если я сегодня смогу удержать в руке меч. Нет, мы просто побудем вместе. Мне нужно ощущать твою близость.
Она уловила грустные нотки в его голосе и извернулась, чтобы оказаться к нему лицом.
— Что случилось?
Артур убрал волосы с ее лба и поцеловал между бровями.
— Кто говорит, что что-то случилось? Разве мужчина не может просто побыть с женщиной, которую любит?
Изабель нахмурилась, хотя и не думала, что Артур это увидит.
— Помнишь, мы с тобой говорили о честности? Об откровенности?
Она почувствовала, как тяжело поднялась его грудь.
— Да, помню. Ты решила заговорить об этом именно сейчас?
— Да, потому что считаю, об этом не следует забывать никогда.
— А если бы я, например, сказал, что пока не хочу говорить об этом?
— Это было бы не по-королевски.
Король легонько вздрогнул от смеха.
— Почему это, графиня?
— Потому что короли встречают трудности лицом к лицу. Короли не прячутся от них в постелях разных графинь, которые как раз очень заняты некоторыми важными графскими делами.
— И каким же важным делом ты занимаешься?
— Вижу во сне разные королевские дела.
— Хороший сон?
— Ты уходишь от вопроса, а это уж и вовсе не по-королевски.
— А ты недостаточно раздета, и это вовсе не по-графски.
Изабель вывернулась из его объятий и села.
— Артур, что происходит?
Он тоже сел, провел рукой по волосам. По крайней мере, Изабель так показалось. Освещение было уж слишком слабым.
— Когда я вернулся в свои покои, Гиневра ждала меня.
— О, прекрасно! Она уже почти поправилась?
— Думаю, это зависит от того, как посмотреть.
— Вот как? Звучит угрожающе, — заметила Изабель.
Она протянула руку к чашке с листьями мяты, стоявшей на столике рядом с кроватью, и взяла одну веточку.
— Она уверена, что я завел любовную связь.
Изабель вздохнула.
— Ну, Артур, вообще-то ты сидишь в моей постели…
— А она хочет, чтобы мы восстановили наши отношения.
До этого момента Изабель не понимала по-настоящему, что значит выражение «разбитое сердце».
— А… понимаю.
Она попыталась собрать в кучку мысли, разлетевшиеся вдруг, как под могучим порывом урагана.
— Ну что ж, тогда, полагаю, это все. Желаю тебе всего хорошего. А теперь убирайся к чертям из моей кровати!
Король наклонился в сторону, пошуршал чем-то, и вдруг свеча на столике у кровати загорелась. Это, конечно, не было похоже на освещение в лекционном зале Оклахомского университета, но, по крайней мере, Изабель и Артур теперь могли рассмотреть друг друга.
— Пожалуйста, Артур, возвращайся к жене.
— Ты думаешь, я пришел бы сюда против своего желания?
— Полагаю, ты явился для того, чтобы сообщить мне новость.
— То есть я забрался в твою постель, чтобы попрощаться?
— Ну конечно, выглядит немного странно, но почему бы и нет? У тебя доброе сердце.
— Ох, Изабель, неужели ты действительно вот так обо мне думаешь?
— Артур, я уже не знаю, что и думать. Ты так долго любил Гиневру…
Король встал.
— Я пришел, чтобы сказать тебе… чтобы показать тебе, что я чувствую. А ты даже не дала мне договорить до конца и все объяснить. Ты сама придумала конец истории.
— Артур…
Он покачал головой и направился к двери.
— Нет, Изабель. Я пришел сюда за помощью, советом, утешением. А вместо этого слышу осуждение. Я устал. Я пришел, чтобы сказать: я выбираю тебя. Для меня тут нет поводов для сомнений. Несколько минут назад я готов был вверить тебе свою жизнь. Какой же я дурак… Не очень-то это по-королевски, да?
— Артур…
— Счастливых снов, графиня.
— Надо что-то делать, — прошептала Мэри Джеймсу, — С моей леди что-то ужасное происходит. Она нас учит этой штуке, которую называет «восстановление сердечной деятельности», и твердит, что у нас каждый день должно быть время для отдыха, но она как будто не в себе.
— И король тоже, — сказал Джеймс, — Он тренируется больше обычного и то и дело срывается. Мы боимся слово сказать, хотя раньше он просил, чтобы мы побольше разговаривали. И я никогда не видел, чтобы он с такой яростью бросался на чучела, которые мы рубим мечами.
— Мы должны что-то придумать, — решила Мэри.
— Да. Только мне ничего в голову не приходит.
— Предоставь это мне, Джеймс. Но понадобится твоя помощь, чтобы все осуществить.
Джеймс улыбнулся невесте.
— Я так люблю тебя, Мэри! Дождаться не могу, когда же ты наконец станешь моей женой.
Мэри усмехнулась, глядя ему в глаза.
— А я дождаться не могу, когда же наконец назову тебя мужем. Но чтобы наши клятвы были по-настоящему крепкими, мы должны как-то уладить эту размолвку между королем и графиней. Они ведь обещали быть нашими свидетелями на венчании.
— Да.
Мэри вдруг подпрыгнула на месте, и Джеймс удивленно спросил:
— Что такое?
— Наши клятвы! Наши клятвы! Король — человек чести, а графиня — просто бесценная леди. Наши клятвы!
— Извини, но я что-то не понимаю, о чем это ты, Мэри.
— И не надо. Я все устрою и скажу, чем ты должен мне помочь.
— Ладно, положусь на тебя.
Джеймс обнял Мэри, но не слишком крепко. Он однажды сжал ее так, что она вскрикнула от боли. Такое никогда, никогда не должно повториться.
— Мы будем очень счастливы вместе. В этом я тебе клянусь.
Мэри уткнулась в его плечо.
— Нам придется прожить долго-долго, чтобы ты постоянно мне это доказывал.
— Дождаться не могу, когда все начнется…
Шли дни, но Гиневра не собиралась выздоравливать. Она оставалась в постели и постоянно жаловалась.
Портнихи сшили множество бриджей, и Изабель наконец уговорила женщин надевать их. Хотя бы на то время, когда у них была возможность повеселиться.
Однажды утром она решила научить женщин играть в примитивный вариант гольфа. Они восторженно размахивали самодельными клюшками, но тут к Изабель подбежала Мэри. Лицо девушки было залито слезами.
— Что случилось, Мэри? — спросила Изабель.
