Интенция - Виктория Юрьевна Побединская

— Чего ты хочешь от него, Ник? Бесконечных извинений? Поверь, их все равно будет мало. Прощение — это не эмоция. Это выбор. Принятое решение. Ты уже сделал его, приехав сюда, так не сбегай снова.

Я тяжело опустился на свою кровать. Побег — не выход, я понимал это прекрасно, но обиды сжирали заживо. Каждый раз, стоило мне увидеть отца, внутри все закипало, расплескивая яд наружу. Так, что я не мог справиться. Это словно сдирать корку с зажившей ссадины — разумом понимаешь, себе во вред, но остановиться не можешь.

Ви встала передо мной, и я чуть шире расставил колени, давая ей между ними устроиться.

— Ты действительно считаешь, есть шанс все исправить?

Я поднял голову, прищурившись на солнце — оно сияло у девушки из-за головы, от чего рыжая шевелюра горела еще ярче.

— Да, если ты хочешь.

Я не ответил.

Сам не знал, чего хочу.

— Если мы останемся, тебе понадобится другая одежда, — сказал я, оглядев ее с головы до ног и, не удержавшись от искушения, провел ладонью вверх и вниз по бедру. — Не уверен, что найду здесь что-то подходящее, ведь уехал из дома в двенадцать, но, если у тебя кроме этого невероятно соблазнительно платья ничего нет, это станет проблемой.

— Значит, ты готов попытаться? — спросила Ви, проигнорировав мои попытки ее соблазнить.

Я пожал плечами.

— Посмотрим.

И на ее лице расцвела улыбка.

***

Остаток дня прошел почти так же, как год нашей с отцом самостоятельной жизни. Мы находились в одном доме, но бесконечно далеко, стараясь не сталкиваться вовсе.

Каждый раз я стискивал кулаки, презирая себя за то, что меня раздражало, как медленно он теперь двигался. Как хрипло дышал. Как стучала его трость по деревянному полу. Также как он был бессилен перед болезнью, я был неспособен избавиться от этих мыслей, скрытым смыслом в которых скользило отчаянье.

Половину дня я угрохал на забор и, несмотря на то, что плотник из меня так себе, все же заставил его стоять ровно. Закончив работу, влез в чистую толстовку и побрел на кухню. Холодильник оказался практически пуст. Пара бутылок пива, плесневелый хлеб, а в морозилке — коробки с готовой едой — доказательства того, что отец не сильно о себе заботился.

— Я думал, ты заблудился, — съязвил он. Притаился так тихо, что я не заметил.

— Очень смешно.

Я налил себе полный стакан воды и выпил залпом.

— Ты вообще, что ли, не ешь?

Я не ждал ответа. Вопрос был скорее риторическим.

Пошарив по карманам, я вытащил ключи от машины и крикнул Виолу, решив, пока не стемнело, выбраться в город. Иначе мы за сутки тут с голоду помрем. К тому же нужно было прикупить кое-что в строительной лавке.

— Красивая машина, — повернулся отец к окну, рассматривая припаркованный внедорожник.

— Это не моя, — ровно и безэмоционально ответил я, не желая ни смотреть на него, ни разговаривать, потому что каждый раз, глядя в его глаза, заново возвращался в ночь пожара. Судя по всему, не я один.

Повисла пауза.

— Как там Джесс? Вы общаетесь? — спросил отец, подошвой ботинка отстукивая по полу неровный ритм так, что от каждого хлопка вверх поднималась пыль.

— Мы работаем вместе. Машина, на которую ты смотришь, его. Он вроде как большой начальник теперь.

— Я всегда знал, что Джесс далеко пойдет.

— Да, я тоже, — бросил я и вышел за дверь.

***

Домой мы вернулись за полночь, поужинав в городе. Расслабленные непривычным теплом, обласканные садящимся солнцем, касаниями рук, жадными взглядами и объятиями, которые прилюдно не смогли бы никогда позволить в Карлайле.

Ключ от комнаты смог попасть в скважину только с пятой попытки. Виоле показалось забавным, уходя, закрыть её на самодельный замок, который я соорудил в одиннадцать, так что, теперь пытаясь попасть в комнату и пряча смех в поцелуях, мы всеми силами старались не разбудить отца.

Когда замок наконец поддался, я закрыл дверь, прижал Ви к филенке, перекинул рыжие волосы на другую сторону и стал целовать шею, спускаясь все ниже и ниже. Веселье потонуло в полыхающем под кожей желании.

День, начавшийся с горького столкновения с прошлым, оканчивался словно благословение от вселенной. Наполненный предчувствием столь желанной близости, он пьянил похлеще самого крепкого алкоголя. Ви блаженно закрывала глаза и тихо постанывала, когда я чуть прихватывал зубами нежную кожу так аккуратно, чтобы не оставить следов. А мне оставалось лишь благодарить провидение, бросившее нас друг навстречу другу на том кладбище.

Разве знал я пару месяцев назад, что буду с таким неистовым желанием вжимать хрупкое тело этой девушки в стену собственного дома, ощущая ее руки в своих волосах, на шее, плечах, впервые чувствуя себя настолько счастливым?

Мы переместились на кровать. Пусть она была рассчитана на подростка, короткая и узкая, терпеть хоть сколько-нибудь дольше казалось просто невозможно. Оказавшись сверху, я осторожно провел рукой по ее груди, задыхаясь в губы, ожидая разрешения. И получил его. Ласковым выдохом. Всего тремя буквами собственного имени, произнесенными настолько упоительно, что показалось, мир взорвался и осыпался дождем из шампанского на голову.

— Ник.

Из-под ворота выскользнул медальон, Виола зацепила его пальцем и потянула за тонкую цепочку. А потом прильнула к губам.

Ее поцелуи поджигали во мне безумное, стихийное желание. Ширинка встала дыбом, и это стало катастрофически сложно игнорировать, особенно когда она, запустив руку под футболку, прикоснулась к животу, заставляя пресс напрячься.

Я перенес вес на локоть. Кровать ответила пронзительным скрипом. Настолько громким, что будь рядом припаркована машина, точно бы сигнализация сработала. Виола рассмеялась.

Я прижал ее ближе, пытаясь найти положение, в котором кровать не грозилась под нами развалиться. На несколько секунд замер, а потом подался вперед, снова проиграв соблазну исследовать губами каждый дюйм нежной кожи. Но стоило шевельнуться, каркас кровати снова протяжно заскрипел. Жутко громко.

— Чувствую себя сапером, который должен разминировать склад с