и другие понимали, что ты принадлежишь мне. А после, на левом в ночь ритуала».
Его голос в голове завораживает меня, отрывая от реальности.
«После первой метки ты увидишь символы на наших руках. Словно браслеты с символами вечности».
Мне показалось, что мои руки жгло в области предплечий, прямо не доходя до локтя. Словно широкая лента легла на кожу.
Ничего ему не отвечаю, располагая полученную информацию по полочкам в своей голове.
Как много мне еще предстоит понять и принять, пока я все не вспомню. Какой была та жизнь до…?
Что именно стерлось из нее?
Стало вдруг грустно, но, когда за окном послышался тонкий детский гомон около десятка детей, я улыбнулась.
— Когда ты успела сказать им? — спрашивает Алан, поедая очередной кусок вкусной выпечки.
— Попросила ментально Мису.
Алан вскочил на ноги и высунувшись из окна внезапно завопил, точно Тарзан из мультика. Только это было иначе и так громко, а еще красиво с рычанием, переходя от низких к высоким нотам.
С улицы послышались рыки детей, которые, скорее всего, попревращались в волчат и куда-то побежали.
— Отправил их на задний двор. Пусть там побегают пока что.
Лиана улыбнулась, когда Алан стал меня обнимать и целовать в шею, попеременно съедая булочку.
— Идешь? — тянет за руку, когда все расходятся, оставляя нас наедине.
— Конечно. Очень интересно посмотреть, что ты будешь делать.
— На самом деле ничего такого. Помогать обороту. Рычать на них, если будут драться и просто дурачиться.
Сажусь на лавочку, рассматривая открывающуюся мне огромную зеленую поляну и бегающую по ней ораву мальчишек.
Алан выходит в центр, и малышня сразу же встает перед ним в линию.
Сначала они все превращаются в волчат, те, кто еще этого не сделал, а потом, видимо, слыша его ментально начинают перемещаться строго по определенным линиям, окружая мужчину. А дальше начинается самое настоящее нападение на него.
Конечно, Алан смеется, отмахиваясь от ребят, но им все не кажется таким смешным. Они убеждены в своей победе.
Минут двадцать они делают все одно и то же, только меняются местами, и каждый раз во главе их встает новый волчонок.
А дальше, они внезапно замолкают, смотрят на своего наставника, после переводят на меня свой взор и несутся сломя голову завывая.
Поднимаю от них взгляд на Алана и вижу, как он улыбается, сложив руки на груди.
Вскакиваю на ноги и начинаю убегать от этой мини-стаи прямо в руки к моему волку. С разбега прыгаю на его руки, которыми он меня тут же подхватывает и несется вперед, вместе со мной, но падает, когда нас нагоняет толпа и прижимает меня собой. Заслоняет от малышей, смеясь и целуя, незаметно от них в шею.
«Представь, что также мы будем бегать в будущем с нашими щенками, Дара… Это наше будущее с тобой».
Мне не приходится долго думать, я и сама четко все вижу и мне это нравится.
Тем вечером я созвонилась с родителями, которые, конечно, уже знали, где я, поэтому не было вопросов или переживаний. Тему происхождения я не затрагивала. Во-первых, я адаптировалась к этому новому миру, во-вторых, не время сейчас. Я же не планировала кричать и устраивать разборки. Просто немного информации, пока моя память не восстановилась.
Как раз таки память и стала предметом размышлений последних двух недель, прожитых в семье Алана. Неустанно я думала и о второй моей половине, которой сейчас, по сути, не было со мной. Но все же я волк. И что дальше?
Алан чувствует меня и каждый раз спрашивает у меня в чем дело. Я стараюсь все мыслительные процессы производить подальше от него. Становится сложно побыть одной и скрыть от мужчины хоть что-то.
— Ты снова не здесь, — не сразу понимаю, что в гостиной я уже не одна, а кто-то родной моему сердцу наблюдает за мной.
— Я здесь, просто задумалась, — разворачиваюсь всем телом в сторону Алан, поджав ноги под себя, укрывшись тонким пледом.
— Как ты научилась от меня закрываться? — смотрит в глаза, заглядывая в душу, словно пытается понять мой ответ на недоступном человеку уровне, когда говоришь одно, а думаешь совсем другое. — Все чаще, я не могу считать тебя. Только если эмоции.
Алан подходит ко мне и садится рядом, разгибая мои ноги, укладывая их на свои колени. Начинает аккуратно разминать ступни.
— Правда? — наслаждаюсь прикосновениями, медленно растворяясь в нем самом. — Я не пыталась этому обучиться, даже не имею понятия, как это делается.
Он подступает все ближе и когда горячее дыхание касается моей кожи на лице, останавливается.
— Уверена? — поднимает правую ногу и кусает за большой палец.
— Что ты вытворяешь? Перестань, — кое-как удается держать в узде свое сердце и желание, которое все больше разгорается внутри, стоит ему, просто оказаться рядом со мной.
— Мы дома одни, — двигается своими губами дальше к колену. — Отец на фабрике, Дилан с мамой в поселении.
— И что? Они могут в любой момент вернуться.
— Они еще на улице почувствуют, что сюда идти не нужно, — хватает меня за бедра и, подтянув ближе к себе, укладывает на диван спиной.
— И от этого мне станет еще более стыдно, — не позволяю ему больше и просто обнимаю руками и ногами, притягивая плотно к своему телу.
— Тебе нечего стыдиться. Это нормальные инстинкты, — улыбается ехидно, а я почему-то думаю о том, что эти инстинкты не мои, а его. И что, если он найдет себе ту, которая не ограничена в том, что у нее вагон проблем с перевоплощением и вообще второй частью личности.
Превращаюсь в застывшую глыбу льда от такого развития событий.
— Дара, — прерывает мой мысленный поток Алан, — ты меня сейчас задушишь.
Расслабляю руки, даже не заметив, как сильно обвила ими его.
— Прости, я…
— Я пошутил, но сдавила ты меня не хило так. Кажется, ты становишься все сильнее. Луна сейчас переходит в стадию роста. И учитывая, что ты в следующем году вновь встретишься именно с кровавой, которая тебя наделила силой, думаю это не все сюрпризы. Лучше скажи, о чем ты думала в этот момент?
Желание признаваться в своих страхах не отпало, я считаю это нормальным. А вот выдавать свои сомнения на его счет очень не хотелось. Потому решила просто промолчать.
— Ни о чем таком. О родителях, о себе, будущем.
— Слишком много для пары мгновений. Мне больше нравилось читать тебя полностью и без проблем, — упирается своим лбом в мой и так тоскливо говорит дальше:
— Прошу, не закрывайся
