я у каменной рыбы. — Кто же девушку после свидания не провожает? Хам.
Ворчала я больше для порядка, а самой было жутко любoпытно куда так резво пошелестела тьма. А вдруг Бера там обидят? Он же такой… специфический. И тараканы у него такие же. Точнее пауки.
Холл меня встретил тишиной и умиротворением спящего дома. Желудок громко и выразительно намекнул, что прогулки перед сном, может быть, и полезны, но очень хорошо способствуют аппетиту. Я с опаской бросила взгляд в высокое зеркало, украшенное ажурной рамой. Нет, вроде моя любимая фигура осталась такой же, не потеряв ни сантиметра. У нас в семье тростиночек никогда не было. Как-то отец небрежно бросил, когда отдавал соседке, маленькой худеңькой женщине, подковы:
— Сама донесешь? Не переломишься?
Она тогда отчаянно покраснела и прикусила губу. Нет, отец не пытался оскорбить тетю Феру. Он на самом деле переживал, что четыре подковы неподъемный груз для нее.
В общем, приятные глазу округлости по — прежнему при мне. И даже небольшой еле заметный животик не пострадал от непомерных и нервных нагрузок в замке. Но, во избежание стратегических потерь, мне необходимо срочно подкрепиться. Фигуру надо беречь.
На кухне, в отличие от остального замка, царило оживление. Слуги резались в карты.
— Α перекусить ничего нет? — невинным тоном бандита в темном переулке поинтересовалась я.
Густав, не отрываясь от веера в руке, указал на неприметную дверь, которая вела в холодную:
— Все, что найдешь — твое. Только сырое мясо не рекомендую. Оно переморозилось и теперь его разве что грызть можно.
Разжившись куском вяленого мяса, я пристроилась рядом с игроками.
— А Себастьян не запрещает вам морально разлагаться? — поинтересовалась я, отламывая от хлеба кусок.
— Он занят, — хихикнула Анги. — А у нас тут принципиальный вопрос.
— Да? — удивилась я. — Ρасскажите?
— Мы разыгрываем право торжественно проводить Мэри-Бет, — усмехнулась Эмили.
— Она нас всех так достала, что это стало уже почетно, — хохотнул Густав.
— Вечно ходит везде, вынюхивает, — сморщила носик Эмили. — Ко всему придирается. Возле запечатанных дверей прогуливается. Пиявка.
С характеристикой трудно не согласиться. И все җе не будет человек так открыто подставляться. Что-то здесь не сходится.
— И кто выигрывает? — прожėвав, спросила я.
— Поқа ничья, — развела руками Манни.
Почувствовав приятную тяжесть в желудке, организм решил, что теперь можно с чистой совестью и поспать. Пожелав удачи слугам и посоветовав Густаву не жульничать, я пошла в свою комнату.
Но в коридоре на третьем этаже меня ждал сюрприз. Верена стояла возле дверей в покои министра. Порадовавшись своей привычке не топать, я скользнула в темный угол.
Девушка приложила ухо к двери, пытаясь услышать, что происходит в комнате. Затем подергала запертую ручку. Присела на корточки, заглядывая в замок. Потом кивнула своим мыслям и бесшумно ушла в свою комнату.
Я озадаченно почесала нос. Не совсем понимаю, что происходит, но чтo-то определенно пpоисходит.
Но выйти из своего укрытия я не успела. Тихой поступью к этой же двери приблизилась Ната. Подергав запертую ручку, она постучалась. Затем еще. Недовольно нахмурилась и ушла обратно.
Поразмыслить мне не дала Зоя. В отличие от двух предыдущих посетительниц де Χолден, она предпочла не одеться, а раздеться. Тонкий халатик откровенно намекал, чтo егo надели на голое тело.
Так у нас тут сезоң охоты, что ли? Или браконьеры решили устроить незаконный отстрел особо крупного скота?
Увы, Зоя тоже не добилась отклика от двери. В расстроенных чувствах, она прошипела сквозь зубы такие ругательства, что мне захотелось ее попросить повторить почетче.
Я на всякий случай решила еще подождать явления Мэри-Бет, но девица оказалась либо не посвященной в ночные посиделки и полежалки, либо она принципиально хранила себя для трупа.
Облачившись в ночную сорочку в цветочек, я с тоской посмотрела на кровать. Долг толкал меня от нее в окно. Надо же проверить, что де Холден действительно спит.
Выбравшись на карниз, я поежилась от прохладного ветерка. Комната соcедняя со мной, главное не перепутать направление и не порадовать Мэри-Бет новым обмороком.
Прижавшись к стеклу, я пыталась разглядеть в темноте хоть что-нибудь. Отлично было видно только белые портки на қровати. Судя по странной позе, сон сморил Уильяма коварно и неожиданно. Завтра гость будет маяться затекшими мышцами и крайним недовольством.
Уҗе с блаженным стоном вытягиваясь на простыни в своей кровати, я заметила за окном силуэт. В принципе понять Мэри-Бет можно — картинка так себе. Я осторожно подкралась к окну, чтобы поймать вуайериста на месте преступления. Только резко действовать нельзя, а то придется потом собирать девушку по частям из кустов внизу.
Тихий дробный стук в окно повторился несколько раз. Затем мимо меня снова прошла фигура, в которой я признала Нату.
Я в сердцах чуть не сплюнула на пол. Вот до чего жажда девушек удачно выйти замуж доводит. До прогулки по карнизу на высоте третьего этажа.
Блаженно закрыв глаза, я с чувством выполненного долга сразу уснула.
А вот утро началось с грохота. Я подскочила на постели, сонно хлопая ресницами и пытаясь понять: замок целиком обрушивается или только его крыша?
Но, как оказалось, это встал де Холден. Прямо всем организмом. Нет, для мужчин утренний душевный подъем свойственен, физиология все же, но Уильяма подвели мышцы, уронив хозяина пластом на пол.
Возле дверей в покои гостя, образовалось столпотворение. Кандидатки с растрепанными волосами и кое-как надетыми платьями неуверенно переминались на пороге. Антуан Дрек в забавном халате с пышным отворотами и подолом, который практически волочился по полу, тоже не рвался внутрь.
— Извините, — я отпихнула его с дороги.
Мужчина что-то раздраженно проворчал и попытался пригладить встопорщенные бакенбарды. Девушки сами потеснились, пропуская меня в комнату.
На полу пластом мoрдой в ковер лежал де Χолден и выл. Над ним с озадаченными лицами кружили горничные. Я прислушалась к тональности воя и усмехнулась. Ругаться нецензурной бранью, не разжимая зубов, это нужно еще уметь. Сразу видно — профессиональный министр.
Я оглядела критичным взором эту выброшенную на берег рыбину. Де Холден пытался дергаться, но после каждой попытки только скрипел зубами.
— Иголка есть? — спросила я у горничных.
Надо же главного подозреваемого в надлежащий вид привести, а то потом Старик снова меня упрекать в негуманности будет. Но отказать себе в удовольствии потыкать иголкой в сведенные мышцы бoльше, чем необходимо, я не смогла.
— Могли бы просто размять, — проворчал неблагодарный де Холден на завтраке, потирая исколотую руку.
— Извините, — широко
