ритуалов? Хорошо бы.
Винсент положил на пол медальон Агнеты, быстро расчертил схему – наверное, он справился бы еще быстрее, если бы не тратил время на объяснения и мои вопросы. Влил силу, и в центре круга появилась призрачная фигура.
За время, проведенное в этом мире, мне не так уж часто удавалось посмотреть в зеркало, до сих пор толком не привыкла к тому, как выгляжу. Но неужели я – вот такая? Может, у древних греков «волоокая» и было комплиментом, но мне эти глазищи без проблеска мысли вовсе не понравились, особенно в сочетании с полуоткрытым ртом, наводящим на мысль то ли о запущенных аденоидах, то ли о не слишком приличных забавах. Последняя ассоциация пробудила кое-какие воспоминания, и я порадовалась, что Стерри стоит у меня за спиной, а муж слишком занят, чтобы заметить, как зарделись мои щеки. Нашла время и место!
Может лицо Агнеты кажется мне глупым потому, что она мертвая? Или я бессознательно хочу думать, что прежняя хозяйка этого тела не заслуживает и доброго слова, чтобы не чувствовать себя виноватой?
Я поймала на себе брошенный исподтишка взгляд Винсента, снова зарделась, надеясь, что он не поймет, о чем я думаю.
– Всего лишь другое выражение лица, а какая разница! – негромко заметил Стерри.
Глупо, но я почувствовала себя второй женой, которую свекровь публично сравнивает с первой. Какое мне дело до мертвой? Да и Агнете уже все равно, что за впечатление она производит. Разве что по лицу ее стало ясно: экспериментировать с приворотом на кладбище девушка отправилась совершенно добровольно, безо всяких ментальных вмешательств. На считать же ментальным вмешательством лапшу на ушах. Да и то большой вопрос, что именно ей наговорили, а что она додумала сама.
Призрак послушно рассказал, как девушку звали при жизни, где она жила и чем занималась. Агнета работала в трактире, расположенном неподалеку от рынка, за крышу над головой и осьмушку серебряка в месяц. Ночевала в углу кухни, днем – скребла столы, мыла полы и посуду, чистила овощи, выносила помои, иногда – помогала подавальщицам. Тогда-то она и заметила господина инквизитора. Что удивительно, он тоже ее заметил. Агнета, конечно, постаралась своего не упустить. «Случайно» склониться грудью перед самым носом, ставя на стол еду. Притереться бедром, «не разминувшись» с другим гостем. А потом…
– Господин инквизитор во дворе подкараулил. – рассказывала она. – Все выспрашивал, как живу. Говорил, если отмыть меня да одеть, буду не хуже знатной дамы. Знаю я, к чему все эти посулы, так ему сразу и сказала. Кенота, вон, одному такому поверила, а как брюхо расти стало, хозяйка ее и вышвырнула. Так и сгинула.
– А он что? – полюбопытствовал Винсент
– Смеялся. Говорит, захочу – сама кавалерами вертеть буду, да не простыми, а такими, что на руках носить станут, с золота кормить.
Даже и не врал особо.
– Только не надо мне других. Я как один раз глаза на него осмелилась поднять, так и обмерла. Красивый!
– Красивый? – удивленно переспросила я. Внешность у Клауса, конечно, запоминающаяся, но красивый? Может, кто другой к ней ходил, представившись его именем и должностью? – А какой он из себя?
– Красивый, – повторила Агнета, и мне показалось, что в голосе призрака промелькнули мечтательные нотки. – Высокий, суровый такой, как глянет, так любой грешник во всем признается. Одет в шелка да бархат, не чета нашим парням. Нос такой солидный… все ведь знают, что какой у парня нос, такая и шишка. Жилистый, правда, но это ничего, весь в заботах, поесть поди некогда. Я бы его откормила…
Про тетрадку Клаус сказал, что это гримуар, изъятый у черного колдуна. Не мага, магом родиться надо, а этот себе силу добыл, принося кровавые жертвы. Привораживал знатных дам, брал в жены, а потом бедняжки умирали, оставив ему все состояние. Тут-то Агнета и подумала, что господин, который подкарауливает ее у задней двери каждый день, долго терпеть не будет. Рано или поздно придется решать: позволить ему то, что он хочет, и какое-то время как сыр в масле кататься или остаться с носом. Так если все равно с ним ложиться, пусть бы сперва взял в жены, честь по чести. Не для того, чтобы, упаси Предвечная, помереть, состояние завещав. Чтобы жить с ним долго. Какой-то там черный колдун, значит, получал всех, кого захочет, а она хуже, что ли? Она-то никого на тот свет не сводила. Должно же честной девушке хоть раз в жизни счастье привалить?
Тетрадку ей стащила подружка-подавальщица. Она и прочитать помогла. Где читать научилась? Да мать ее у вдовы работала, бездетной, та девочку баловала, читать-писать выучила. Лучше бы в завещание вписала, толку подавальщице с той грамоты.
Винсент хотел спросить что-то еще, но тут встревожился дом, а потом я ощутила всплеск кровавой магии, да такой силы, что, кажется, вокруг запахло кровью и во рту поселился металлический привкус. Муж, выругавшись, бросил силу. Призрак исчез.
– Во дворе. Артефакт, – произнес Стерри так флегматично, словно не происходило ничего особенного. – Спорим, сейчас тут будет Клаус собственной персоной? На такое инквизиция обязана среагировать.
– Значит, не только для противопожарных артефактов силу собирал, – задумчиво сказал Винсент.
Да что ж этот гад такой неугомонный! Как бы его упокоить, а? Или хотя бы заставить на себе почувствовать, каково это – превратиться в марионетку!
– Что ему опять неймется? – воскликнула я. – Он же должен считать, что ты меня убил, и дом пуст. Максимум – безутешный наставник горюет над твоим телом.
– Может, он понял, что от тебя неизвестно чего ожидать, и решил убедиться в вашей смерти лично. – Ни на лице, ни в эмоциях свекра не заметно было ни капли волнения. – Может, намерен обыскать дом; без повода вламываться нельзя, потому повод он создал сам.
– Минут сорок у нас есть, пока он сюда доберется. – Винсент тоже казался спокойным, но, в отличие от своего наставника, был напряжен как струна – я слишком хорошо это чувствовала. – Увезите Ингу. На случай, если я не смогу от него отделаться добром.
«На случай», как же. Очевидно, что добром от него ты не отделаешься.
– Никуда я не поеду! Ты сам говорил, что преподаватели, студенты и их семьи подсудны только ученому совету!
– Спорим, Клаус решит подтереться этим соглашением? – все так же безмятежно произнес свекор.
– Но… – я замолчала, не зная, что сказать.
Стерри пояснил:
– Скажет, что чрезвычайные времена требуют чрезвычайных средств. Его люди это проглотят, многие считают университет рассадником ереси и вольнодумства. Даже внутри самого
