прямо сейчас спорить смысла нет. Вот вернутся к нему воспоминания, тогда и будет доказывать, что его место рядом с ней. И тем не менее напоследок жестом собственника притиснул Фраю к себе. Так они и уснули.
* * *
Мерзко. На душе противно, словно акабса в неё нагадила. Высшие ведут себя двулично — весь год гнобили низших, а сейчас остались чистенькими. Мол, не помнят низшие, значит, и не было ничего, а на собственную совесть можно забить. После стирания памяти на общей лекции второкурсники даже сели отдельно от своих бывших напарников. А низшие точно так же, как в начале года, веселились и не особо стремились общаться с чопорными высшими, предпочитая своих соотечественников...
Знал бы ты, дорогой мой дневник, как мне, даже зная о временном эффекте потери памяти, было неприятно видеть меняющегося на глазах Дьяра. Чужого, отстранённого, воспринимающего меня всего лишь как давнюю знакомую. Одну из однокурсниц. Мне казалось, он за этот год всё же стал более серьёзным и сдержанным, а теперь вновь превратился в недалёкого ума, беспечного дурня.
Словно перестал осознавать, что находится в логове сплюшек, где надо быть начеку, и почувствовал себя как дома, среди друзей.
И учёбу он снова начал считать тяжкой повинностью и радостно вопил громче всех, когда сдал выпускной зачёт. А я понимала, что это формальность и результаты засчитали бы всем без исключения, независимо от качества выполнения. Больше нет необходимости держать низших в академии, и их нужно красиво выставить вон. От этого фарса настроение ещё больше портилось.
А уж как я переживала, когда за Дьяром закрылась дверь кабинета, в котором ректор проверял качество коррекции памяти! Я места себе не находила, нарезая круги по парку — ждать у входа в аудиторию нам запретили. Итоги нам не сообщали до последнего, мучая неизвестностью. Лишь после обеда собрали в лекционной, и Ламиара удовлетворила наше любопытство. Причём частично. Она не стала персонализировать, обобщила. Мол, были недочёты, которые связаны с недостатком опыта. Не переживайте, навык придёт со временем. Не будем говорить о проблемах, заботясь о вашей самооценке...
В общем, и халтурщиков, и неудачников объединили и простили. Разбирать ошибки не стали, а всё, что упустили студенты, доделал ректор. По сути, подход к оценке результатов нашей аттестации мало отличался от того, который применили к низшим. И рассчитан он был на то, чтобы все выпустились. Оплошности студентов это пятно на репутации преподавательского состава. Невыгодно их афишировать.
Оттого и осталось неизвестным, насколько успешно я поработала с Дьяром. Это тревожило, нервировало, а проверить — нереально. Восстановление воспоминаний Дьяра завязано на момент возвращения на планету, и либо он всё вспомнит, если наша уловка сработала, либо ничего не вспомнит, если ректор «помог». А сейчас поведение парня при любом раскладе будет однотипным. Остаётся лишь надеяться на лучшее.
Я даже о себе не так переживала, как о Дьяре. И не подумала, что ребята Чёрного Мира после коррекции памяти продолжают считать меня своей соотечественницей. Зато об этом обеспокоилось руководство академии, и после озвучивания результатов выпускной работы Ламиара попросила меня задержаться в аудитории. Я решила было, что она желает указать на мою ошибку в приватной обстановке, чтобы не позорить при всех. А она...
«Фрая, предупреждаю, что вы не должны появляться завтра в учебном корпусе. Мы заботимся о вашем психологическом состоянии. Низшие, полагая, что вы одна из них, будут вести себя с вами недостойно вашего нынешнего статуса. Объяснять им, каким образом вы из низшей превратились в высшую, смысла нет. Они же полагают, что мы из разных миров. К чему рушить легенду? А чтобы ваше отсутствие в комнате общежития для низших на последних занятиях и на шаттле не вызвало вопросов, я скажу, что вы, как талантливая выпускница, остаётесь в академии Межмирья стажироваться. И как раз сегодня отправились в одну из лабораторий».
В некоторой степени я была рада подобной легенде. Родители, если уж Дьяр ничего не вспомнит, хотя бы узнают официальную версию и не станут волноваться. Однако и неприятный осадок появился — меня фактически изолировали. А ведь хотелось напоследок повеселиться на вечеринке и попрощаться со своими друзьями.
Ламиаре я именно это и сказала. Та осуждающе покачала головой, но пошла навстречу и разрешила присутствие в качестве преподавателя-стажёра. Это значит, что появлюсь я на празднике не в чёрной, не в белой и даже не в чёрно-белой форме или цветном наряде. Ждёт меня невзрачное длинное серое платье, которое даже украсить ничем нельзя.
Раздражённо захлопнув дневник, Фрая небрежно бросила его на кровать. Спохватилась и погладила обложку, словно извиняясь за то, что выместила на нём своё плохое настроение. Разочарованно осмотрела разложенную на покрывале униформу преподавателя. Времени до выхода оставалось немного, потому, отбросив недовольство навязанной ролью, девушка принялась одеваться.
Легус, обещая постоянные развлечения, по сути студентов обманул. Это только в начале года были проведены вечеринки, удобные для инициации высших. А после уже не имело смысла развлекать тех, кто оказался под контролем. Так что теперь, после длительного перерыва, новая вечеринка для низших была очередным прикрытием, а потому высшим не особо хотелось тратить на её подготовку своё время и силы. Однако и проигнорировать приказ ректора они не осмелились.
Поэтому должного старания не приложили, все идеи были традиционными и скучными. Классическая музыка, интеллектуальные конкурсы, стол с лёгкими закусками. И никакого спиртного — меньше всего высшим было нужно повторение безудержного веселья, которое охватило низших на первой вечеринке.
Фраю возмущало такое пренебрежение и полное отсутствие благодарности. Она попыталась изменить сценарий праздника на более весёлый и беззаботный вариант, но натолкнулась на барьер ограничений. Всё дело в образе академии как строгого учреждения, где неуместно легкомыслие. Единственное, что ей разрешили, пойдя на крошечную уступку, — заменить музыку на более энергичную и украсить шатёр более красочно, ярко и празднично.
Именно поэтому сейчас девушка пришла раньше всех, чтобы до прихода низших закончить с декорациями. Фонарики, ленточки, серпантин, светящиеся гирлянды...
Всё это настолько сильно преобразило помещение, что, отступив к выходу, Фрая залюбовалась результатом. Она бы и сама не отказалась погулять на таком выпускном.
Почувствовав, как спина на что-то натолкнулась, оформительница зала невольно ойкнула — шторка шатра неожиданно оказалась жёсткой, да ещё воскликнула мужским голосом: «Белый Мир!»
Фрая резко обернулась и, узнав того самого тощего студента, с которым «дружила» Ашена, засмеялась:
— В академии живёт и идёт спиной вперёд. Кто это?
Заглянула в растерянные глаза высшего, опешившего то ли от чужого присутствия, то ли от услышанного,
