и извинилась:
— Прости, Рукат. Это была неуместная шутка.
Взгляд девушки невольно опустился на руки парня, привлечённый огромным подносом, уставленным тарелками с едой из столовой. Порции были внушительными и никак не тянули на категорию лёгких закусок. Да и стол, который стоял внутри шатра, уже был накрыт — она это точно знала.
— Это ты прости, что толкнул, Фрая. По-другому сложно зайти, когда... у меня тут... — Он замялся, подыскивая оправдание, но всё же, надеясь, что она не осудит, смущённо признался: — Ашену жалко. Ужин давно прошёл, она проголодается, а на вечеринке будет мало еды. Ей точно не хватит угощения. На пустой желудок веселиться она не станет.
Фрая заулыбалась. Отношение парня к низшей её порадовало. Значит, не зря ей казалось, что Рукат более порядочный, чем остальные высшие. И оттого она с воодушевлением, дав понять, что идею одобряет, приоткрыла занавес, помогая зайти. А после, переставляя тарелки с подноса на стол, предложила:
— Давай ещё раз в столовую сходим. Вдруг другие тоже проголодаются? Вдвоём больше принесём.
Парень обрадовался, и из его взгляда исчезла насторожённость. По всей видимости, он всё же опасался осуждения — в обществе высших его намерения сочли бы как минимум странными. Раз низшие стали бесполезны, зачем за ними ухаживать? А Фрая проявила не только понимание, но и солидарность.
Раньше он с ней редко пересекался, в основном на лекциях, а на практиках был в другой группе. Иначе мог бы давно понять, как она ведёт себя с низшим, какие именно внушения делает. И не удивился бы вот такой реакции девушки. От незнания парню оставалось предполагать, что Фрая стала такой же, как прочие высшие.
По пути в столовую они разговорились.
— Ты, кажется, освоилась в новом статусе. Но всё равно ощущение, что ты какая-то не такая... — путано пытался выразить свои впечатления Рукат. — Не сердись за моё любопытство, но кем ты себя считаешь — высшей или низшей?
Фрая насторожилась. Очень уж подобный вопрос напоминал тайную проверку. Хотела было отделаться общими фразами, только ответ вдруг сам сорвался с губ. Словно интуиция подтолкнула её к откровенности. Или желание хоть кому-то выговориться. Да и не та это тайна, которую следует скрывать.
— Знаешь, я как дагарон.
— Кто это такой? — искренне удивился высший, доказывая, что эрудиция жителей Белого Мира касается исключительно их родины.
— Да есть в Чёрном Мире такая тварюшка, которая меняет окраску в зависимости от условий среды. Когда особь молодая, она коричнево-крапчатая, похожая на песок, по которому бегает, а когда взрослеет и учится летать, становится серой, в цвет неба. Как думаешь, кем она себя считает в итоге? Обе среды — её родные стихии.
— Понятно... Ты неплохо взлетела. Приобщилась к нашей культуре, стараешься усвоить наши традиции. Тебе должно быть сложно манипулировать своими соотечественниками. Пусть я и высший, даже мне непросто так потребительски относиться к чужим.
В голосе Руката, который осмелился высказать крамольные мысли, явственно слышалось опасение — высшие бы несомненно осудили «бунтаря». Но бывшая низшая в его восприятии была другой. И потому он на этом не остановился, продолжил — видимо, настолько сильно его задевала несправедливость.
— Тебе не кажется, что всё это неправильно? Разве справедливо пользоваться низшими и отсылать их обратно? Как ненужную вещь. А ведь они такие же, как мы.
— Похоже, ты один такой адекватный на нашем курсе, — похвалила Фрая. — А как обстоят дела в Белом Мире? Все такие бесчувственные или бывают исключения?
— У нас не принято афишировать свои убеждения. Например, в моей семье все осуждают использование низших. Но думать мы можем что угодно, однако всё это должно оставаться исключительно личным мнением. А в обществе все обязаны придерживаться позиции Совета. Инакомыслие строго карается, себе дороже критиковать сильнейших.
— Но ведь правящих родов много! — удивилась Фрая. — Неужели между ними не бывает разногласий? Двадцать один член Совета — и все думают одинаково?
— Двадцать, — поправил её Рукат.
— Почему двадцать? — опешила собеседница — В династическом каталоге ошибка? Издание старое?
— Ну да, неактуальное. Раз в десять лет вносят все изменения. А что касается взглядов... Если в Совете и есть те, у кого иные мнения относительно взаимодействия с Чёрным Миром, то им недостаёт голосов для перевеса. И обывателям об этом не скажут. Всем сообщают итоговое решение, Фрая...
Парень назвал имя девушки, хотел было для более уважительного обращения добавить название династии, но спохватился, что оно ему неизвестно, и поинтересовался:
— А ты из какой семьи родом? Тебя всегда называют по имени, без упоминания династии, даже в должных для этого случаях. Любой высший счёл бы это оскорблением, а ты так спокойна.
— Смешно требовать, то чего не знаешь. Я же потеряшка, — Фрая припомнила озвученное для других студентов объяснение Легуса, который не стал особенно стараться и выдумывать, ограничился констатацией факта: потерялась — нашлась. — Я жду от ректора новостей о моих корнях. Надеюсь, что к выпускному это станет известно. Иначе получается, что мне негде жить в Белом Мире.
— Не переживай, — проявил неравнодушие парень и поддержал: — Ты всегда можешь обратиться за помощью к династии Золотистых Облаков. Не думай, я не в женихи набиваюсь, моё предложение тебя ни к чему тебя не обязывает. Моя семья от правящих очень далека, а в своём кругу мы не обязаны поддерживать видимость нетерпимости к низшим. Мы будем тебе рады, раз ты разделяешь наши взгляды. Ты только не вздумай высказывать свои мысли публично, контролируй себя в обществе. Личная беседа это одно, а огласка — совсем другое. Нарвёшься на неприятности.
— Какие именно?
— Из СКД придут и память подправят. Или заблокируют возможность высказывать крамольные мысли. Это от статуса болтуна в общей иерархии зависит.
— Что такое СКД? — заинтересовалась девушка.
— Служба контроля дара, — приглушив голос и скрестив пальцы, чтобы не накликать беду, сообщил Рукат. — Там очень сильные высшие работают, из тех, кто принадлежит к семьям правящих. В Совет ведь только один представитель династии попадает, а остальные...
Он не договорил, потому что и без того всё становилось ясно. И объясним суеверный жест и страх появления представителей упомянутой службы.
Вот только Фрая не впечатлилась. Хмыкнула, вспомнив неудачную попытку Легуса на неё повлиять. А ведь он практически на вершине местного академического начальства и его род входит в Совет.
Однако хвастаться перед своим новым
