последние пару лет и, на мой взгляд, чрезмерно балуют женщин таким выбором платьев и аксессуаров.
— Но девушкам нужен этот выбор, — поспешно вставляет свое слово одна из приглашенных гостий, — Благодаря этому они получают возможность почувствовать свою исключительность… свою красоту и привлекательность…
Филипп демонстративно поднимает вверх ладонь, показывая, что речь заговорившей девушки ему нисколько не интересна. Та испуганно замолкает.
— Так что, графиня? Ваш вердикт?
— Согласна. Салонов действительно много. Но больше по душе мне пришлись книжные магазины. И общественные библиотеки. И открытые благодаря вашему сиятельному дозволению университеты и колледжи. Раньше их было в разы меньше…
— Так ведь Игдар — столица, — с усмешкой отмечает Филипп, искренне удивленный таким выбором достопримечательностей. — Нам полагается идти в ногу со временем.
— Недостаточно одно факта открытия университета. Нужны специалисты. И финансирование для того, чтобы приглашать ученых мужей.
— А вам, Мираэль, интересны занудные речи профессоров?
— Экстравагантно, надо сказать, — усмехается кто-то из мужчин, — Говорят, когда женщина чрезмерно увлекается умными книжками, ее чресла становятся сухими и безжизненными.
— И, видимо, ущемляет мужское эго? — тут же парирует Мираэль, безошибочно находя взглядом заговорившего. — Мне кажется, это не более, чем досужие домыслы, возникающие с одной лишь целью — отвлечь от жизненно необходимых и важных вопросов.
— Каких, например? — спрашивает Филипп, с удовольствием глядя на очаровательную девушку, которую пренебрежительный комментарий совершенно не сбивает с толку.
И та, мимолетно глянув на Аттавио, говорит — неторопливо, мягко и складно, невольно завораживая теперь еще и звучанием своей правильной и грамотной речи.
Говорит о необходимости обучения не только детей аристократов, но и мещан. О повышении уровня и возможностей университетского образования, ведь ограниченность — главнейший враг развития и совершенствования. О системности и целеполагания, которые только мешают налаживанию торговли и правильно выстроенной конкуренции.
— Конечно, я могу судить о многих вещах лишь поверхностно как раз из-за узости своего образования и, возможно, именно из-за женского мышления. Я не претендую на переворот сознания или умозаключений… Не строю воздушных замков и не идеализирую возможное будущее. Никогда к этому не стремилась.
— И все же так смело рассуждаете. И да, вы правы — о подобном легко рассуждать, а вот реализовать — гораздо сложнее. — отмечает Филипп больше для галочки и ожидая, что на это отреагирует графиня. — Но продолжайте, пожалуйста. Неужели вы думаете, что ваш король так плохо работает в данном направлении, раз мадам так смело осуждает современную систему?
— Отнюдь. Более того — я восхищена Его Величеством.
— Вы говорите правду? Или все же льстите?
— Уверена, то, что сейчас происходит в Игдаре благодаря стараниям Его Величества, скоро начнет реализовываться и в других местах. Именно об этой системе я и хотела сказать. Увы, провинция до сих пор живет застоявшимися традициями и привычками, в которых нет места ни выбору, ни свободе воли. И когда в итоге ограниченность сталкивается с современными реалиями, увы, в результате мы получаем ту же ограниченность, только озлобленную и уже не подчиняющуюся контролю.
— Значит, что всем виноваты традиционные устои?
— Устои ни в чем не виноваты. Виноваты люди, которые используют их в своих целях.
— Но ведь благодаря одной из таких традиций вы и вышли замуж за такого человека как граф, Мираэль. Ведь я не ошибаюсь — вас выдали за него по воле батюшки? И он выбрал для вас очень хорошую и выгодную партию, редкая девица может подобным похвастаться.
— Я счастлива, будучи на своем месте. — невозмутимо отвечает девушка, — Но речь не о том, что мне повезло. Я права, Ваше Величество? Вы лишь поинтересовались моим мнением. Но это всего лишь мнение. При чем субъективное.
— Я всего лишь рад, что мы с вами мыслим в одном направлении. Поверьте, мы с министрами неустанно работаем по реализации этого плана. Но подобное быстро не делается, уважаемая графиня.
— Не делается, — кивает Мира, — Но все в наших руках. Не так ли, сир?
— Как много знает ваша жена, Аттавио? — с улыбкой спрашивает у графа король, — Почему-то у меня складывается впечатление, что она специально говорит общими фразами и о многом умалчивает. Неужели вам больше нечем заняться, как беседовать с ней о работе и делах?
— Едва ли, сир, — кривит в скупой улыбке мужчина свои губы.
— Больно говорливая она у вас, граф Тордуар. Почему ж не учите свою жену скромности и послушанию?
— А с чего бы вам, месье Реньемар, так беспокоится об этом? — спрашивает король обманчиво спокойно, а на деле — недовольный тем, что его невинной беседе с привлекательной девушкой мешают. — Не все же учить супружниц по вашему примеру? Как, кстати, здоровье госпожи Реньемар? Не хворает, чай? Буду рад увидеть ее на следующих выходных на прогулке. И, как я уже сказал, в полном здравии.
Конечно, ни для кого не было секретом, что богатый судовладелец Жан Реньемар порой поколачивал свою супругу, которая, между прочим, была уже не столь молода и красива, как раньше, но злость мужа вызывала легко и чаще всего беспричинно. Слишком уж он был человеком вспыльчивым и неуравновешенным, хотя отмечали за ним и религиозность. Да и в деле своем толк знал отлично.
Впрочем, такая ли уж это была редкость?
— Кстати, мадам графиня! — поспешно вставляет слово леди Ирэн де Касэль, стремясь перевести тему, — Ваши наряды благодаря щедрости вашего супруга стали отдельной темой для разговоров. Но сегодня вы оделись очень скромно. Хотя жемчуга на вас превосходные.
— Надо сказать, даже я наслышан о роскошных платьях графини, — говорит король, с любопытством глянув на Аттавио, — Есть какие-то особые причины для этого?
— Никаких причин. Сугубо выбор моей супруги.
И тут Аттавио искренне удивляет как Филиппа, так и прочих сидящих за столом — открыто берет ладонь жены в свою и, поднеся к губам, целует кожу на тыльной стороне. Глаза Мираэль тут же наполняются удивительным теплом, и сама она нежно и трепетно улыбается, мгновенно становясь похожей на совсем юную и молоденькую девушку на выданье.
«Как это интересно… — думает король почти зачарованно, — Не уж то и правда — влюблены в друг друга? И как так получилось? Почему?»
И тут же сразу перед глазами молодого правителя, как наяву, встает образ его собственной невесты, андалазийской принцессы, с которой и него совсем скоро будет заключен договорной брак, как приличествует в королевских семьях.
Девочка молоденькая и юная, но пятиминутной личной встречи хватило ему, чтобы понять — ума в ней столько же, сколько и прожитых лет. То есть — до ужаса мало.
И о какой любви тут может идти речь?
И вдвойне неприятнее осознавать это, видя весьма гармоничный
