выпрямившись во весь рост, начинает энергично прыгать на ней, заходясь радостным хохотом, словно ребенок на батуте. Крыша проминается под ним, корпус автомобиля заходится жалобным скрежетом, а парень срывает с головы кепку и машет кому-то, выкрикивая при этом:
— Иди, полюбуйся на свою рухлядь, ты, старый маразматик! Это тебе за яхту! И за твое вранье! Говоришь, я испортил твой металлолом? Вот, теперь, и правда, испортил! Посмотри, как здорово получилось! Твоя гнилушка сплющилась, как блин! Э-эй! Хенрик! Слышишь меня? Будешь знать, как трепать языком всякую чушь! Будешь знать, как палить в безоружных людей! Ну, где ты? А то давай попрыгаем вместе, а? Иди сюда, будет весело!
Над морем вспыхивает молния, расколов темное небо, и в ее свете Рин узнает Элиаса. Ей кажется, что он смотрит прямо на нее и вот-вот огласит берег удивленным воплем, выкрикнув что-то типа: «О, матрешка! Ты как туда попала, а? Выходи, у нас тут крутая вечеринка!». Но он ее не замечает.
— Элиа-ас!! Мне нужна помощь! Отсюда нет выхода! — Рин могла бы и не стараться, голос сел так, что она сама себя почти не слышит. К тому же ее слова тонут в раскате грома, грянувшего как раз в этот момент, а затем раздается выстрел, и кепка вылетает из руки Элиаса. Парень спрыгивает на землю и, прячась за капотом, швыряет в кого-то увесистый булыжник.
— Боже мой, — потрясенно шепчет Рин, глядя, как автомобиль окружает толпа орущих людей. А потом холодеет от ужаса, заметив, что очередная волна, рухнувшая на берег, разбивается на ледяные осколки. Скалы прямо на глазах покрываются инеем, но никто из толпы этого не замечает, люди разделились на два фронта и продолжают перебранку, грозящую перерасти в схватку. При свете луны, пока еще не скрытой тучами, сверкают стальные клинки, среди гневных криков звучат угрозы, кто-то размахивает бейсбольной битой, кто-то держит наперевес ружье. Компания Элиаса собралась в полном составе, девушки стоят плечом к плечу с парнями. Их всего шестеро, но двое парней тоже вооружены, и это сдерживает разъяренных жителей острова. Пока никто не пострадал, но, судя по всему, никто и не подозревает о другой опасности, приближающейся к месту конфликта.
Башенная стена сотрясается под ладонями Рин. Хлипкая конструкция под ногами вздрагивает и рассыпается. Потеряв опору, Рин падает, но успевает сгруппироваться, и это спасает ее от ушибов. Усевшись на пол, она в отчаянии обхватывает руками голову. Что делать? Как предотвратить трагедию? Как привлечь внимание людей снаружи? Голос сорван, ей не докричаться до них, занятых своими разборками. А ведь иней на скалах и оледеневшие волны свидетельствуют о том, что гримтурсены уже на подходе.
Нет, это какой-то дурной сон! Ничего подобного не может быть в реальности! Рин встряхивается, пытаясь прогнать наваждение, и ее взгляд цепляется за буквы, нацарапанные на полу. Она видела, как кусок кирпича вывел их, двигаясь с нарушением законов физики. Им управляла Лилли, точнее — ее дух, который находится где-то поблизости. Почему Лилли требует от нее невозможного?
— Я ничего не могу сделать, извини! — Рин поднимает голову и смотрит в пустоту, обращаясь к невидимой и безмолвной спутнице.
Из стены вываливается крупный осколок кирпича.
— Ну и что это значит? — Рин находит его взглядом. Он лежит на полу рядом с высохшим трупиком мелкой пташки. В просветах между остатками оперения виднеются тонкие желтоватые косточки.
«Птичья косточка!» — Озарение приходит яркой вспышкой. Память мгновенно рисует картину, где Ян протягивает ей похожую на дудочку поделку из птичьей кости со словами: «Всегда носи ее с собой. Если тебе понадобится помощь, просто подуй в нее, и я приду». Конечно же, Рин никогда ее с собой не носила и даже хотела выбросить по пути домой, но забыла, и уже позже, обнаружив ее в кармане толстовки, переложила куда-то. Куда? Кажется, в шкаф, на нижнюю полку, где стоят коробки с обувью. Ну, отлично. Остается выбраться из башни, пойти домой и достать ее оттуда. Проще простого. Рин беззвучно смеется, встряхивая головой. Кажется, это признаки тихой истерики. А, может быть, так начинается сумасшествие?
Вот, например, сейчас Рин кажется, что на ее плечо легла чья-то рука, легкая и такая теплая… Еще кажется, что она тянет ее куда-то, не сильно, но заметно тянет. Скосив глаза, Рин смотрит на свое плечо и, само собой, не видит на нем чужих пальцев, но ощущение не проходит.
— Ладно, — говорит Рин, встает и идет, повинуясь воле руки, дотянувшейся до нее из потустороннего мира. Терять-то особенно нечего, какая разница, где умирать. К тому же в башне наверняка смерть настигнет ее быстрее, кирпичные стены так трясутся, что, того и гляди, обвалятся.
И снова ее окружает непроницаемая тьма, стиснутая по бокам каменными стенами, от которых веет сыростью и холодом. Под ногами все чаще хлюпает вода: вначале попадаются небольшие лужицы, затем они становятся обширнее и глубже, и, в конце концов, сухих участков совсем не остается. Вода полностью заливает дно подземного хода, и уровень ее с каждым шагом становится выше. Рин подбирает подол платья, но держать его в руках не получается, приходится то и дело хвататься за стены, чтобы сохранять равновесие на склизком каменном полу. Намокшая ткань тяжелеет и облепляет ноги, затрудняя движения. Тело сковывает от холода, а сердце — от сомнений: не повернуть ли назад? Но, когда Рин останавливается в замешательстве, то явственно ощущает, как бесплотные пальцы подталкивают ее в спину.
— Куда ты ведешь меня, Лилли? — Вопрос улетает в пустоту. Рин идет дальше.
Ноги ниже колен коченеют в холодной воде. Повезло еще, что вода стоячая, — в горных реках, особенно в подземных, она бывает гораздо холоднее. Ее уровень уже поднялся до середины бедра, и Рин охватывает сомнение в том, что ее ведет Лилли. Вдруг это другой, враждебный дух, желающий ей гибели? Что, если Рин идет по дну подземного озера и вот-вот провалится в бездну?
Вскоре выясняется, что подозрения были не напрасны: узкий каменный коридор круто поворачивает и выходит в просторный грот, заполненный водой и загроможденный останками старинных кораблей, похожими на скелеты динозавров, — дугообразные доски в бортах разошлись в стороны, но еще держатся на своих местах каким-то чудом. Свет, проникающий откуда-то сверху, разбавляет мрак, позволяя разглядеть открывшееся взору мрачное великолепие: парусные мачты, укутанные в саваны из спущенных парусов; корабельные носы, увенчанные деревянными головами не то змеев, не то драконов с разинутыми пастями; круглые щиты воинов, прикрепленные к бортам; просторные палубы, усеянные обломками досок, ржавыми мечами и рогатыми шлемами… Невероятно! Целое корабельное
