бедро. Это очень похоже на то, что Лилли подает ей знак, и, чтобы убедиться в этом, Рин обращается к незримому призраку:
— Лилли, если это ты, брось камень еще раз.
Со скалы срывается крупный каменный валун и с грохотом обрушивается на дно ущелья в десятке метров от Рин, заставляя ее вздрогнуть.
— Поняла, поняла, — кивает она с улыбкой. — Рада, что мы обе оставили Гарма с носом. Но ума не приложу, что же делать дальше.
Стук упавшего камешка, прозвучавший неподалеку, привлекает внимание Рин. Ее губы складываются в грустную усмешку:
— Хорошо, что ты рядом, Лилли. Спасибо, что не бросаешь меня.
Очередной камешек скачет по земле, за ним еще один и еще. Рин непонимающе смотрит в ту сторону, где слышится стук, и вдруг ее осеняет догадка, что таким образом Лилли пытается указать ей, куда идти. С трудом поднявшись на ноги, Рин оборачивается к Яттэ, прощальным взглядом окидывает распростертое на камнях тело животного, посеребренное лунным светом, и идет на звук падающих камней.
Каждый шаг отзывается ноющей болью в животе, — похоже, что-то там серьезно пострадало при падении. Длинный подол платья затрудняет ходьбу, и без того дающуюся нелегко, но камешки продолжают постукивать по дну ущелья, и Рин идет вперед, надеясь, что Лилли выведет ее отсюда. Однако вскоре девушка-призрак прекращает подавать знаки, и Рин останавливается, озираясь в недоумении. На первый взгляд среди скал не видно никакого намека на сквозной проход или пологий склон, по которому можно было бы выбраться наверх, но вдруг Рин замечает небольшое углубление, похожее на вход в пещеру. «Троллья нора», — мелькает у нее в голове, а перед мысленным взором всплывает картина, увиденная в день приезда, в первый момент после высадки на берег: дом Юхана на фоне скал, испещренных круглыми отверстиями, похожими на гигантские червоточины, так напугавшими ее своим видом. Неужели Лилли намекает на то, что ей нужно забраться туда? Едва эта мысль формируется в голове Рин, как из «норы», словно в подтверждение, выкатывается крупный камень. Она едва успевает отскочить, чтобы тяжелый валун не отдавил ей ноги, и в этот момент слышит отчетливый внутренний голос:
— Поторопись.
В горле возникает колючий ком. Рин зачерпывает ладонью воду из ручья, делает глоток в надежде прочистить горло, но оно сжимается от холода, вызывая кашель, да такой, что выступают слезы. Они продолжают течь и после того, как кашель утихает. Рин не в силах заставить себя лезть в «нору». В памяти еще свежо жуткое ощущение от прикосновения пальцев гримтурсена к ее лодыжке, несмотря на то, что это произошло не наяву.
— Поторопись! — повторяет внутренний голос, неизвестно чей, — не то это Лилли удалось забраться в ее голову, не то так проявляется ее второе «я», вознамерившееся спорить с голосом разума, удерживающим Рин на месте.
— Лучше я посижу здесь, подожду, когда меня найдут, — просящим тоном говорит она, обращаясь к пустому месту, где, как ей кажется, может находиться Лилли. Яркой вспышкой в мозгу вспоминается фраза Лилли, сказанная за миг до падения с железного дерева:
— Мы должны остановить ее! Нужно призвать Имира!
— Какого Имира? — спрашивает Рин вслух, но вместо ответа или хоть какой-нибудь подсказки вновь слышит внутри себя неумолимое: «Поторопись!».
Пожалуй, выбора у нее нет. Рин делает над собой неимоверное усилие и, подобрав повыше подол платья, карабкается по горному склону по направлению к «норе», темнеющей на нем рваной дырой.
— Нечего бояться, — бормочет она себе под нос. — Гримтурсены меня не почуют, ведь Фроя думает, что я мертва, и ненавидеть меня больше некому.
Однако едва проникнув внутрь «норы», Рин начинает задыхаться от приступа клаустрофобии, хотя никогда не подозревала, что страдает таким психическим расстройством. Вместе с тем ее прошибает холодный пот при виде кромешной темноты впереди, а сердце заходится в бешеном ритме. Кажется, что она сгинет в подземелье навеки, как Лилли и Ларс, и никто никогда не найдет ее, да и, скорее всего, даже искать не будет, ведь Юхан околдован Фроей, а больше никому здесь не нужна никчемная чужестранка. Все они смотрели на нее, как на комок грязи, прилипший к дорогим туфлям. Да и дома, в России… Разве что Кира о ней потоскует какое-то время, но как только подруга выйдет замуж за своего именитого художника и обзаведется детьми, так и грустить ей станет некогда. Никто больше не вспомнит о Рин, безвестной малевальщице, и однажды Кира вывезет ее картины на свалку, чтобы зря место не занимали.
Охваченная гнетущими чувствами, Рин медленно продвигается вперед, вытянув руки перед собой. С каждым шагом, отдаляющим ее от входа, мысли становятся все мрачнее. В «норе», уходящей вглубь горы, довольно просторно, — Рин разводит руки в стороны и при этом не касается стен. «Ну, еще бы, гримтурсены ведь намного крупнее человека», — обреченно думает она. Мысль о том, что ледяные великаны могли ходить этим путем, кажется ей одновременно правдоподобной и невероятной. Очень странное ощущение. Как бы не сойти с ума от всех этих переживаний.
Откуда-то веет полярной стужей. Рин замирает и съеживается, прислушиваясь и всматриваясь во мрак, но, конечно же, не слышно и не видно абсолютно ничего.
— Лилли… — Она едва шепчет, опасаясь привлечь монстров, и возможно поэтому незримая спутница никак не реагирует на зов. Остается надеяться на то, что она где-то рядом, ведь находиться в таком месте в одиночестве совсем уж невыносимо.
Каменный коридор, по которому движется Рин, неожиданно поворачивает вправо, но в темноте она не сразу это понимает: вначале ее руки упираются в стену, и внутри все обмирает от мысли, что это тупик. Она ощупывает стену и, уже почти отчаявшись продолжить дальнейший путь, обнаруживает боковой проем. А там ее поджидает обнадеживающий сюрприз: тьму вдалеке прорезают несколько узких лучей света. Они очень тусклые и серые, поэтому Рин не сразу их замечает, а заметив, впадает в ступор, заподозрив, что так могут светиться глаза гримтурсенов, притаившихся там. Справившись со страхом, она добирается до этого места и действительно оказывается в тупике: коридор приводит ее в обширный кирпичный колодец с полуразрушенной винтовой лестницей, поднимающейся вверх на многие метры и упирающейся в дощатый настил, сквозь щели в котором виднеется звездное небо, и внутрь проникает свежий воздух, пахнущий морем.
Небо и воздух придают сил, Рин бросается к лестнице и пытается взбежать по ней, но ветхие ступени проламываются под ногами одна за другой. Она цепляется за перила, но те давно сгнили и рушатся под ее весом, увлекая за собой на каменный пол. К счастью, Рин не успела подняться
