рыкнула, отпрянула и ушла прочь. Ей сильно захотелось его придушить, но решила, что побыть одной — решение получше.
Мелена шла куда глаза глядят, сбивчиво дыша. Она пинала и расковыривала носами башмаков при ходьбе землю и траву. Пыталась дышать глубже, спокойнее, старалась успокоиться. Но лишь сильнее бесилась. На себя за опрометчивый поступок? На Данияра, что не мог ей поверить?
И в глубине души оставалось понимание своей неправоты. Однако идея об извинениях была откинута. Может она и вела себя в точности, как ребёнок, но разве Данияр заслуживал иного? А что плохого она сделала? Подумаешь, пошутила, что убьёт. И на следующий вечер оказалась у его спящего тела. Что в этом такого?
В какой-то момент сердце забилось спокойнее, дыхание выровнялось. Мелена осознала, что пыталась себя отбелить, что должна извиниться. Тем самым показать искренность своих намерений. Но, а если он не поверит? Её уже не раз отвергали, не принимали с должным её доверие и искренность. А может просто мужики не те находились? Пускай правда к Данияру она не с любовью пойдёт, а с попыткой наладить отношения ради… А собственно, чего ради? Ради попытки его вразумить и не отлавливать светлую нечисть?
Перед взором появился образ Сирин. Бледная кожа казалась прозрачнее, но при этом испускала свет подобно лунному. Волосы солнечными волнами струились за спиной, как и большие могучие крылья словно выкованные умелым кузнецом из злата. Девушка улыбалась, но в глазах оставалась некая печаль. Та боль с медовки осталась их общим воспоминанием.
— Будь ты правда плохой, то оставила бы меня там… — послышался вместе с порывом ветра тихий и нежный голос Сирин.
Морок быстро рассеялся и впереди растелились тёмные поля с редколесьями. Мелена закрутила головой в поиске чудо-птицы. Рядом никого не было. Вновь подул ветер в спину, путаясь в волосах и нежно облизывая обнажённую кожу.
Какое-то время она стояла на краю леса, дрожа. Вглядывалась то в поля, то в дальние леса, окутанная тишиной. Спокойствие ночи обволакивало с лёгкими порывами ветра и, казалось, оно залезало внутрь в опустившее от гнева место, как птица в родное гнездо. В какой-то момент за ней пришла Мурлыка, и они пошли обратно к Данияру.
* * *
Спутник в течение дня молчал и выглядел более задумчивым, а может невыспавшимся. Каждому будет плохо спаться рядом с человеком, пообещавшим убить. Мелена надеялась, что он размышлял о её словах. Или его молчание твердило о неизменности намереньях? Может и правда стоило извиниться? Объяснить, что хотела сделать? Да только станет он слушать? Поверит? Да и какой ему смысл объяснять? Если он не поверил в мучения Сирин, то мог спокойно охотиться на кого-то подобного.
Так же Мелена не понимала, а смогла ли бы она его убить. Может не своими руками, но всё же? Вспышки гнева порой ослепляли, сверкали подобно молниям и тут же пропадали.
Спустя пол дня они остановились у широкой реки. Мелена слезла с Белавки и подошла к набегающим на сушу волнам, они бились и вспенивались. В нос тут же ударил речной запах — водоросли, тухлая вода и слегка подгнившая трава. Спустя непродолжительное время волны сбавили силу, но река своего движение не прекратила. Далеко ещё было до заката. Но небо золотились и становилось белым у солнца, что отражалось дорожкой из дрожащих бликов на водной глади. Мелена услышала, как спешился Данияр.
Он привязал коня к тонкой рябине. Ветки под тяжестью оранжевых плодов спускались достаточно близко к земле, чтоб Мелена могла их с лёгкостью достать. Она сорвала пару ягодок и закинула в рот, горький сок пролился по горлу. Скривившись, она присела на траву и заметила, как Данияр стал снимать седло и сумки с коня.
— Что ты удумал?
Он не ответил, достал из кармашка знакомый мешочек. Из него вытащил кусочек сахара и дал своему жеребцу.
— У меня Финист привык, что я его сам чищу. — спокойно произнёс Данияр. — А твоя кобылка покладистая. Ты к ней ласково, и она к тебе так же.
Он выжидающе поглядел на неё. Мелена нахмурилась, но послушно поднялась. Ничего зазорного в чистке лошади не видела, тем более, когда делала вещи и грязнее. Данияр взглядом указал на сумки. В них Мелена нашла разные щётки и крючки. Поглядела на спутника, как тот справлялся со своим конём. И решила повторить.
Крючками аккуратно отчистила копыта передних ног от маленьких веточек и травинок. Когда перешла очередь к задним, Данияр подал голос, не отвлекаясь от расчёсывания чёрной шкуры Финиста.
— Не вставай у хвоста. А то она и лягнуть может. Встань с боку и погладить ногу с внутренней стороны. Она её приподнимет и тебе удобно будет.
Мелена так и поступила, отчистив копыта. Потом взяла щётку похожу на ту, что была в руках у Данияра. Широкой с мягким ворсом щёткой она бережно проходилась по шкуре лошади.
— Не так нежно, можешь сильнее. Больно ей так не сделаешь.
Она сделала так, как сказал Данияр. Он не выглядел так, что словно вновь начнёт издеваться. Не было в нём веселья, да той же печали. Но что-то в нём переменилось. А может Мелене это казалось из-за желания увидеть подобное? Или может он просто плохо спал?
— Ты всегда сам его чистишь? — спросила она, желая сказать иное.
— Когда в походе — да.
— А давно ты в седле?
Данияр усмехнулся.
— С раннего детства.
— Я правда не хотела тебя убивать. Но понимаю, почему ты решил иначе. На твоём месте я бы так же поступила.
— И зачем ты полезла?
— Книжка, — тихо и неловко ответила Мелена, не поднимая головы. — Мне показалось, там были записи про нечисть.
— Так ты умеешь читать? — удивлённо и весело спросил Данияр.
— Татьяна научила.
— Разумеется.
Он ничего больше не добавил, а Мелена не спрашивала. Они молча вычищали лошадей, а после присели у берега. Данияр достал бурдюк с водой, отпил и протянул Мелена. Она приняла мешок.
Она искренне надеялась, что он поверил. Не ради неё, но ради хотя бы того, чтоб им легче стало. Каким забавным казалось то, что она наделась на его сотрудничество. На то, чтоб не становился ей врагом, ведь не хотела взаправду с ним биться. И не потому, что боялась проиграть. Вот уж нет, она бы победила его. Её магия быстрее и сильнее его клинка. Данияр раздражал зачастую, но Мелена не могла сказать, что не понимала его. Может от этого он сильнее раздражал, ведь казался логичнее, а не просто злее и подозрительнее?
— Мне не
