— Интересно. А еще интереснее, откуда у него клинок Хаоса, — неосознанно высказала я эти мысли это вслух.
— Вы на редкость проницательное дитя, — сказал Мариус.
На этот раз не стала спорить. «Не верь своим глазам, воин».
Мне намного больше лет, чем ты думаешь. Только доказывать это каждому встречному я не стану. Гораздо спокойнее казаться тем, за кого тебя принимают.
— Мне придется с вами попрощаться. Но вы всегда желанный гость в обители Янтрэ, — сказал храмовый воин.
С этими словами он протянул мне именной жетон. Он на миг прижал к нему подушечку пальца, меняя что-то в настройках.
— Это можете показать его храмовым воинам, если вам понадобится помощь.
— Спасибо, — сказала я, и от дара отказываться не стала, поскольку он мог счесть это оскорблением. — Надеюсь, что в этом не будет необходимости.
Воин поднялся, взял свой меч и пошел к выходу. Ко мне тут же подсела старая Магда.
— Что он хотел, этот воин? Ты опять во что-то ввязалась, моя девочка? — спросила она.
Пожилая женщина выглядела не на шутку обеспокоенной.
— Все нормально, Магда. Мы с ним друг друга поняли, — успокоила я ее. — Кстати, а нельзя ли распорядиться, чтобы мой заказ принесли за общий стол? Хочу поесть со всеми вместе.
После ужина я вернулась в свой номер и обнаружила там выводок детишек в количестве четырех штук, возрастом от пяти до восьми лет.
— Твиг, Твиг, мы будем спать с тобой! — наперебой кричали они, облепив меня со всех сторон.
— Так. Сначала все умываемся и чистим зубы. Вещи принесли? — Строго поинтересовалась я.
— Вон там, в углу, а еще в сундуке.
— Сори, а ты чего такой мрачный? — спросила я замурзанного малыша.
— Он остался без сладкого. Лазил на конюшню, и его чуть не зашиб Страшный-Черный-Конь! — ответила за него Жинет.
— А вот ябедничать нехорошо. Что за конь? — снова обратилась я к Сори.
— Такой… черный, красивый-прекрасивый и большой. Я хотел дать ему морковку и сахара, — ответил ребенок.
— Сори, ты же знаешь, что к чужим лошадям лучше не соваться. А если бы он лягнул или укусил тебя?
Про себя я подумала, что обученный боевой конь вполне мог его покалечить или растоптать насмерть.
— Твиг, а ты бы на него посмотрела! Он такой! Такой! — Сори развел руками, показывая, «какой». — И он меня не лягнул, а только обнюхал. Но есть ничего не стал. И мама с папой испугались.
Конечно, испугались. Я их отлично понимаю.
— Больше так не делай. Даже если конь тебя не тронет, его хозяин имеет право выпороть тебя, — сказала я. — Днем я не смогу за тобой присматривать, так что держись около Магды и тетушек. Родителям надо готовиться, а ты веди себя хорошо. Это всех касается! — прикрикнула я на хихикающих девочек.
После умывания, или, вернее, расплескивания воды на пол и стены, я вытерла ребятишек большим пушистым полотенцем и переодела в длинные ночные рубашки. Вот так. Мальчики (да и некоторые мужчины) здесь носят такое незатейливое ночное белье.
Мне просто невыносима мысль ложиться спать в таком балахоне и чепце. Придется потерпеть ради детей. Но чепец я не напялю, нет уж!
Мне повезло, что в Ламаре пребывали представители множества разных народов, и не было слишком строгих правил в ношении одежды. Иногда в путешествиях приходилось изображать добропорядочную горожанку, чтобы не было проблем.
— Твигги, сказку! Сказку, сказку! — запросили дети.
— Сказку вам? Ну, слушайте. «В Ксанаду Кублай Хан велел возвести дворец…»
Я декламировала строки с того самого кристалла, который обменяла в книжной лавке. Еще во время поездки я переложила стихи на всеобщий, и слова лились легко и ровно.
Возможно, лучше подошла бы страшная сказка про Девочку в Красной Шапке, но я больше любила стихи.
Когда я закончила, в комнате некоторое время стояла тишина.
— Твигги, а что такое Рай? — первой нарушила молчание Мэй.
— Это место, куда попадают безгрешные люди после смерти.
— А как они туда попадают? Они же лежат и не шевелятся. — Более практичный Сори заинтересовался материальной стороной вопроса.
— Но потом они куда-то деваются! — сказала Мэй.
— Глупая, их хоронят! И они лежат в земле. — Сори с чувством морального превосходства посмотрел на Мэй.
— Ты не прав, Сори. В каждом человеке есть Искра Жизни. Вот она и уходит, когда тело умирает, — объяснила я.
Видно было, как дети задумались, переваривая новую для них информацию.
— А еще Искру можно украсть! — сказала я «страшным» голосом. — Бу-у!
Дети начали смеяться. Вот так всегда мы защищаемся от страха.
— Твигги, а что такое без-греш-ные? — спросила Жинет.
— Просто хорошие люди.
Как объяснить концепцию греха политеистам-практикам? Когда в повседневной жизни люди постоянно сталкиваются с доказательством существования и проявлениями высших Сил, они относятся к этому проще и без лишнего пиетета.
— А где этот Рай? В земле? — поинтересовалась робкая Карен, до сих пор сидевшая молча.
Судя по всему, это не праздный интерес. Она осталась сиротой два года назад, и с тех пор ее воспитывают тетя с дядей. Первое время она пыталась сбежать и найти своих родителей. Не знаю, правильно ли мы сделали, не показав ей тела, изуродованные камнепадом.
— Вот уж чего не знаю. Говорят, что на небесах, — погладила я малышку по голове.
Волосы черные и гладкие, как шелк, всегда о таких мечтала…
— Но там только облака и безвоздух над ними, — возмутился Сори.
— Ты прав, только не говори этого миссионерам из Илонии, а то живо надерут тебе уши.
«Или еще что похуже. От этих фанатиков всего можно ожидать», — подумала я про себя.
— Ну, все, живо спать! Завтра рано вставать! — скомандовала я и задула свечу.
* * *
Я нахожусь на той самой поляне, где мы провели неделю после спасения сида. Только в повозках никого нет, и все вокруг словно вымерло.
Царит неестественная тишина. Ни пения птиц, ни ветерка. Даже ручей не журчит. Я ощущаю спиной чужой взгляд и оборачиваюсь.
Сид стоит напротив, внимательно разглядывая меня своими непроницаемыми, глубоко посаженными глазами. Уголок его рта начинает кривиться в усмешке.
Внезапно я понимаю, что стою перед ним босая, в ночной рубахе до пят. Проклятье! Это ведь мой сон или как?..
В свою очередь, я рассматриваю его. Он ничуть не изменился, разве что больше не выглядит осунувшимся, как в первые дни после ранения.
Темные волосы блестят и заплетены от макушки в длинную косу, перевитую амулетами. Он в ильвийском пограничном костюме без знаков различия. Единственное отличие — торчащие из-за спины рукояти мечей. Ильвы предпочитают луки.
