– От чего ты так напряжена, малышка? Вспомнила что-то? – спросил Барр низким голосом, который прогрохотал подобно несущейся со скал воде и оставил внутри нее беспорядок как в ощущениях, так и в мыслях.
Сабрина едва не выпалила «да», но вспомнила, что он ее враг. Хотела вырваться из рук, но не стала. Ею годами скрывался страх и любые другие эмоции, пока она защищала клан, что позволило внешне сохранить хладнокровие. Она должна придерживаться своего прежнего замысла, согласно которому Барр должен смотреть на нее как на хрупкую человеческую женщину.
– Нет, я думаю о твоем клане, – произнесла она, чуть искажая правду.
Сабрина шла на обман, чтобы спасти своих соплеменников, но не получит никакой выгоды, не поступала как волки.
– Они не причинят тебе вреда.
– Ты уверен?
– Они не посмеют, потому что ты находишься под моим покровительством.
Необъяснимо, но ее сердце сжалось, и удовольствие на один невероятный миг вытеснило боль о прошлом ее народа. Никто и никогда раньше не беспокоился о ее безопасности. Если бы кто-либо из сильнейших Вер-птиц так поступил, она бы ответила, что сама может постоять за себя. И была уверена в этом.
Но этот мужчина, этот волк, был могущественнее любого крикта, с кем она когда-либо сталкивалась. Он оберегал ее. Будь в действительности он стражем, он охранял бы и ее соплеменников.
Но никто и никогда из Вервольфов не был защитником для Вер-птиц и никогда им не будет.
– Значит, Вы объявите ее своей парой? – спросил Муин с уважением, граничащим с благоговением, проявляемым каждый раз при обращении к Барру.
Громадный воин ничего не сказал, так что Сабрина решила ответить за него:
– Никто не заявляет права на меня.
Муин одарил ее взглядом, отчетливо говорящим, что ее слова ничего не значат по сравнению с поступками его лэрда. Она нахмурилась, глядя вверх на Барра:
– Ты не сделаешь меня своей парой?
– Верно. Прямо сейчас я отнесу тебя к себе домой, чтобы позаботиться о твоих ранах.
– Хорошо, – согласно кивнула Сабрина и вдруг замерла. – Не объявишь ведь парой?
– Пока что.
Она открыла рот от изумления, затем свирепо уставилась на Муина, который ухмылялся. Барр проигнорировал обоих.
– Никогда, – настаивала Сабрина.
Барр остановился, его серые глаза смотрели на нее вопросительно.
– Ты не хочешь малышей?
Ее сердце вновь сжалось, но теперь от боли. Хотя каждый из Вер-птиц с детства знал, что рождение детей – это единственный способ сохранить их будущее как расы, она давно решила, что не будет матерью.
– Я не хочу, чтобы мои дети остались сиротами, если я умру.
– Ужасные мысли.
Конечно, он так считал, потому что волк, а не ворон. Никто не охотился на его людей с намерением полного уничтожения.
– Таков мир, – по крайней мере, ее мир.
– Не все дети растут сиротами, лишь немногие.
– Многие в нашем клане.
– Ты помнишь об этом, но не помнишь из какого ты клана? – спросил Барр цинично.
Сабрина отвернулась. Чтобы ей не пришлось сказать, ложь уже жгла ей язык.
– Ты не просто не помнишь свой клан, ты не хочешь вспоминать, – предположил он, гордый тем, что догадался.
И неважно, что он был неправ и прав одновременно. Ей не хотелось вспоминать об истреблении ее народа, которое им пришлось вынести от рук ему подобных. Сабрина ничего не подтвердила, но и не опровергла.
– Расскажи мне.
– О чём?
– Обо всем.
– Нет. – В одном этом слове было столько ужаса, что хватило бы затопить всё вокруг.
Выражение лица Барра не изменилось. Он только пожал плечами, перехватил ее, от чего плед, укрывающий Сабрину, достаточно сполз, и они стали соприкасаться кожей.
На этот раз вздох изумления у Сабрины был по иной причине. Чистое желание, удивительное, разгорающееся-в-ней-желание-в-первый-раз-разделить-свое-тело-с-мужчиной. Она никогда не была так близка с кем-то вне боя. И никто другой не будоражил ее так, как этот светловолосый варвар.
Барр глубоко вдохнул, и Сабрина с досадой поняла, что он учуял ее возбуждение.
– Перестань, – прошептала она, хотя и не знала, зачем беспокоится, ведь у крикта рядом с ним такой же волчий слух.
Барр ухмыльнулся, от всплеска его удовольствия нагрелся окружающий воздух.
– Нет.
– Я не стану твоей!
– Твое тело говорит иначе.
– Я – хозяйка своего тела.
– Посмотрим.
– Ты заставишь меня силой?
– Я не буду принуждать тебя, тобой уже движет сердце, ты выберешь сама.
– Мое сердце меня не предаст.
– Как пожелаешь, но твое тело выдало твои мысли.
– Оно ничего не выдало, кроме несдержанного животного отклика.
– Странно слышать это от человека.
– Люди те же звери, только у них одна сущность, а не две, как у криктов.
Сабрина схватила плед, пытаясь подоткнуть его так, чтобы ее тело не горело в местах, где соприкасалось с ним кожей. Он не позволял ей, прижимая ее ближе к себе.
Высокомерный волк.
Барр нес ее уже около часа, когда появились первые члены клана, на лицах которых читалось любопытство. На каждом был одет красно-черный плед Донегал. Изумленно рассматривая необычную пару, одна старушка не смогла удержаться от шутки:
– Можно сказать, что у вас была удачная охота, лэрд.
– Да, я нашел в лесу девушку.
– Найти такую никто бы не отказался.
– На нее напало дикое животное и утащило всю ее одежду? – спросил маленький мальчик.
– Да, паренек, так все и произошло, – не колеблясь, солгал Барр.
– Она выглядит слегка нездоровой, – произнесла пожилая женщина. – Лучше отнесите ее в крепость. И позвольте Верике осмотреть ее.
Сказанное удивило Сабрину. Она знала добрых людей, но эта женщина принадлежала клану, который выкрал священный камень. В понимании Сабрины все донегалы были жестокими и себялюбивыми, как волки, превратив клан в свое логово.
