— Знаешь, уже ничего не хочу.
— Вот и оставь меня в покое тогда.
Осью бытия клянусь, как же мне иногда хочется его убить!
Все, достаточно! Я встала, уже было открыла рот, чтобы высказать Мулциберу все, что о нем думаю, вышвырнуть его вон — сначала арфу, чтобы все до единой струны полопались, следом никчемного мужа, но тут в комнату вбежала Ровена.
— Мамочка! — девочка обняла меня.
Как быстро она растет! Скоро станет девушкой. Но дочка все же еще ребенок, которому нужна семья. Я закрыла рот и прижала ее к себе. Какой-никакой, а все же отец. Если уж откровенно, бывают и хуже. У меня и такого не было. Только отчим, который распускал руки — во всех смыслах — и вынудил сбежать из дома. Может, он того и добивался, хотел избавиться от лишнего рта, не знаю.
— Я скучала по тебе, — заявила Ровена, отстранившись. — Ты ночевала в школе опять?
— Да, крошка, было много дел. — Я погладила ее по голове. Волосы темнеют. Скоро будут такие же черные, как мои. Она вообще похожа на меня. Тоже любит танцевать. И в ней тоже нет огня, одни желания. Но упорства не имеется, добиваться своего малышка умеет только хитростью.
— Мамочка, ты поставишь меня на танец во дворце? — льстиво улыбнулась дочь. — Я выучила все движения, вот смотри!
Она отступила назад и продемонстрировала — неплохо, кстати, поставленные па. Если позанимается еще, будет толк. На детских праздниках у демонов скоро вполне сможет солировать.
— Можно? — черные глаза с надеждой уставились в мое лицо.
На меня словно глянуло отражение меня самой из прошлого. Сколько раз я так смотрела на хозяев танцевальных групп! Сколько терпела, задыхаясь из-за того, что тяжелая туша навалилась сверху, раздвинув мои ноги в стороны. Все, что угодно, лишь бы выйти на сцену!
— Да, можно. — Я поцеловала ее в лоб, стараясь прогнать воспоминания. Мулцибер обожает в них тонуть, а мне ненавистна каждая мысль о прошлом. Слишком больно.
— Спасибо! — Ровена убежала.
— Она еще не готова, — муж укоризненно посмотрел на меня. — Ты балуешь ее. Так она никогда не научится добиваться желаемого трудом.
— Ровена моя дочь! — отрезала я. — А советовать мне будешь, когда начнешь помогать! Хоть в чем-нибудь!
Глава 4 Урок
ЗОЯРА
Я едва успела унести ноги, когда проснулись остальные работники. Яростные крики толпы, которая хотела разорвать меня на части, долго потом стояли в ушах. Ияр задержал их, дав время добежать до лодки. На мое счастье, сильный ветер дул в сторону пустыни.
Я очнулась только когда уничтоженная плантация осталась далеко позади. Не представляла, куда меня несет лодка. Думать могла только о брате, которого оставила на растерзание толпы. Что с ним сделают? А ведь все, что произошло, было ради него!
Я остановила лодку и глухо застонала, уперевшись лбом в мачту. Что же ты натворила, Зояра! Но ненависть к себе, увы, не убивает. Несмотря ни на что, вскоре мной овладела жажда. Это Странники довольствуются парой капель воды, сказывается то, что они произошли от горного народа. А мне надо больше. И побыстрее, иначе на самом деле могу умереть.
Во все стороны от меня простиралась пустыня. Розовая дымка на горизонте делала пространство бесконечным на вид. Внутри начала подниматься паника. Надо успокоиться. Пара глубоких вдохов. Все наладится. Мне надо как можно быстрее добраться до Абигора, чтобы он спас Ияра. Все будет хорошо.
Я сунула палец в рот. Там было так сухо, что едва удалось обслюнявить кончик. Подняла его вверх. Так, если ветер не поменялся, пока удирала, то сейчас он дует аккурат на Пандемониум. А во дворце Люцифера не только, как говорят, целое озеро есть, там еще и мерзавца Абигора найти можно!
Я уже потеряла надежду, когда вдалеке показался сияющий шпиль дворца. Улыбнуться не смогла — губы потрескались. Остановилась у района трущоб и, понимая, что лодку точно скоро сопрут, пошла к лачугам.
Карманы у меня, конечно же, были пусты. Схрон с маленьким мешочком, в котором было с десяток маленьких камешков, остался в бараке. Пусть, брату сгодится. Если он жив. Мысль об Ияре придала сил. Что ж, надо что-то продать, чтобы разжиться самоцветами. И, кажется, знаю, что именно.
Я с трудом добрела до квартала, где жили середнячки. А вот и лавка цирюльника. Шагнула на порог, как тут же налетели демонята. Подобострастные взгляды, предназначенные клиенту, которого хозяин, наверное, приказал встречать, как дорого гостя, тут же превратились в откровенно враждебные.
— Чего приперлась? — осведомился тот, что был постарше на вид. — Иди торгуй телом в другом месте. Хотя тебе, — он окатил меня презрением с ног до головы, — найти покупателя будет тяжеловато!
— Пошла вон! — выкрикнул из-за его спины самый маленький. И тут же схлопотал подзатыльник — от демона, что вышел в зал.
— А ну живо метлы в руки! — прикрикнул он. — И чтобы ни песчинки у лавки не было, проверю!
Демонята убежали, цирюльник внимательно посмотрел на меня. Вздохнул, сходил за ширму и вернулся с крохотным стаканчиком. Я вытянула шею. Неужели с водой?
— Держи, — он протянул его мне.
— Мой долг перед вами вечен, — выдохнула я и по капельке влила содержимое в рот. Как же хорошо! Нет ничего вкуснее воды!
— А теперь рассказывай, чего пришла.
— Хочу кое-что продать.
— Косу или девственность? — глаза демона блеснули.
— Косу. — Почувствовала, как полыхают кончики ушей.
— Три желтеньких.
— Сколько?! — я отступила на шаг. Да это же грабеж! Моя коса, толщиной в руку, длиной до самой попы!
— Больше тебе никто не даст. — Цирюльник усмехнулся и указал на стул перед зеркалом. — Присаживайся.
— Хотя бы пять! — выпалила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Четыре, так и быть. И то, лишь из-за того, что у меня такое доброе сердце.
— Четыре. — Повторила я и села.
Глянула на свое отражение и вздрогнула — чумазая, лохматая, глаза красные, слезятся. Да уж, демоненок был прав, на такую красоту точно клиентов не сыскать.
— Теперь понимаешь. — Демон достал из-за пазухи кошель, достал из него самоцветы и положил передо мной… три желтых камешка!
— Договор был на четыре! — запротестовала я. Он что, всерьез думает, что я не умею считать до четырех?!
— Все верно. — Он невозмутимо кивнул и взял в руки огромные ножницы. — Но с тебя полкамешка за мою стрижку и ровно столько же за воду. В итоге я должен тебе три желтых. Они перед тобой. Ну так как, сделка?
— Нет! — я вырвала из его рук ножницы, с трудом откромсала косу и протянула ему. — С тебя еще половинка самоцвета! Тогда сделка!
— Держи. — Он положил рядом с тремя желтыми крошечный черный камешек, и издевательски улыбаясь, переспросил, — теперь сделка?
— Сделка, — процедила я, забрав плату и швырнув косу на их место.
— Отрастут, приходи еще, шикарные волосы, — прокричал мне вслед цирюльник.
Сопровождаемая его смехом, я вышла из лавки.
МАКИЛА
Ловить шары лкесы, которые скакали по пустыне, меня не взяли. Оно и понятно, там сила и сноровка нужны. Я осталась в стане, прибралась в шатре, получив пару тумаков от сестер — раздосадованные тем, что их тоже не позвали собирать редкостный урожай, они сорвали злость на мне.
Глотая слезы, вышла из дома. Снаружи уже вовсю кипела работа — прибывали первые лодки с трюмами, битком набитыми лкесой. Около каждой мгновенно образовывалась живая цепочка из Странников-мужчин. Передавая из рук в руки плоские блины из спрессованных шаров, они быстро сгружали добычу на песок у шатра, принадлежащего семье.
Пустая лодка, не теряя времени, тут же вновь отправлялась на промысел, а за лкесу брались самые дюжие Странницы. Переработать его ничуть не проще, чем найти и поймать. Сначала — сортировка. Что-то идет на еду, блины с твердым волокном на прессовку в кубы — их потом продают тем, кто из таких заготовок делает самые разные изделия, с тонким — на ткани и подобное. Есть еще множество нюансов.
Это легкая часть, но тут нужен наметанный глаз. Вот я, к примеру, хоть и зоркая, а на сортировке бесполезна. А уж на следующем этапе и подавно. Те, кто измельчает лкесу, придает форму куба, вытягивает в волокна и прочее — должны обладать силой. Как и те, кто потом грузит тяжести на лодки, что отправляются на встречу с перекупщиками.
