– Девы! – "грек" голосил почти непрерывно, и очень настойчиво тарабанил в дверь.
– Да идём мы! Идём! – рявкнула Саша, схватила рюкзак, Спартака, и направилась на выход. Василина от подруги не отставала.
– Слава Зевсу! Думал белым волосом покроюсь, пока вы под звёзды выйдете. А где ваши плащи? И почему не подпоясаны? Вы девы благочестивые или танцовщицы?
Потапова зло выдохнула.
– Уважаемый, мы торопимся или уже нет?
– Тьфу на тебя, пурпурноголовая! Постерегись такое молвить! Следуйте за мной, чужачки.
"Грек" взял коня за поводья и быстро пошел вперёд по темной улице. Девушки посеменили следом.
– Вась, – захныкала Потапова. – я во что-то наступила…
– Я тоже… Не ной. Посмотри, какие необычные дома. Мы будто в старинном дагестанском селе.
– Или в античном городе, – упавшим голосом добавила Шура.
На улицах этого странного места царила почти полная темнота, разбавленная ярким сиянием звезд, да редким свечением окон в некоторых домах.
Путь до места назначения занял десять минут. То, что "грек" ведёт их именно в этот дом, стало понятно, когда троица полуночников только вышла из узкого переулка на широкую улицу. Нужный дом, как и все здания в этом квартале, отличался от небольших строений, виденных ранее. Это каменное великолепие язык не поворачивался назвать домом, а вот усадьбой – запросто, и каждому, кто посмотрит на неё, станет ясно без объяснений – здесь живут богатые люди.
Из всех оконных проемов дома лился яркий свет, двор освещался факелами и большим костром, разведённым прямо на гладких светлых плитах. Над костром, на толстой металлической цепи висел большой медный котел с кипящей водой. По двору суетливо бегали люди с тазами, охапками дров, тряпками. Они забегали в дом и выбегали обратно, кто-то кричал, пожилой мужчина ругался, тонкий женский голосок певуче выводил слова молитвы. Вся эта беспокойная компания была одета в хитоны и плащи, точь в точь, как "грек", ну и, с некоторых пор, и подруги.
– Вась, что происходит? – севшим голосом спросила Саша, прижимая к груди Спартака.
– Я… – Василина помотала головой, отрицая очевидное и собираясь сказать, что понятия не имеет, но в этот момент из дверей дома выкатилась немолодая полная женщина, проехалась на собственном заду по каменным ступеням и приземлилась у ног подруг.
– Аид вас побери, ироды! – потрясла кулаком в сторону дома женщина. – Все равно не жильцы они, помяните моё слово! Не сможет Фенарета разрешиться от бремени, застрял ребенок.
– Уйди, подлая! – из дома выскочила высокая дородная женщина в мятом хитоне и замахнулась поленом на скандалистку.
Сидящая на плитах двора женщина вскрикнула, вскочила на ноги и, потирая поясницу и плотный зад, умчалась прочь со двора.
– Проследуйте, девы, не теряйте духа. Дора вас не тронет. – "Грек" мягко подтолкнул оторопевших девушек к двери.
– Аминтос, ты кого привел? – Дора свирепо свела брови и подбоченилась, распаленная стычкой со спущенной с лестницы женщиной. – Выкрал зрелых дев из театра прямо во время представления? И где целительница Эльпида?
– Мне кажется, или нас сейчас оскорбили? – шёпотом поинтересовалась Шура у Василины.
– Остынь, Дора. Девы эти достойны уважения ибо прибыли из Кафы в учение Эльпиды.
Дора недоверчиво осмотрела с ног до головы Васю и Сашу, скривилась при виде Спартака и приподняла брови, оценив пухлые рюкзаки.
– Ну проходите, ученицы. Посмотрим, чему вас учили в Кафе.
– Что-то я не уверена, что хочу туда, – жарко зашептала Потапова, когда Дора посторонилась, пропуская девушек в дом.
– А я уверена, что абсолютно не хочу туда, – огрызнулась Василина. Вся эта ситуация выводила её, обычно спокойную и уравновешенную, из себя.
Со второго этажа дома раздался протяжный, полный муки, крик, и Дора поторопила подруг.
Аминтос остался на первом этаже, а женщины поднялись по крутой лестнице наверх.
– Какой кошмар, – Саша, увидев, что там происходит, решила развернуться и сбежать, но твердая рука Доры не дала осуществить ей задуманное.
У Василины нервы оказались крепче, но ей пришлось приложить усилие, чтобы не выругаться.
В большой комнате было жарко и влажно от горящего огня в очаге и кипящей в котле воды. Многочисленные факелы и масляные лампы удушливо чадили, отчего Василина сразу закашлялась.
Посередине комнаты стояла большая кровать, а на ней, в ворохе скомканного белья, крутилась от боли роженица. Возле неё суетились несколько женщин.
– Дайте ей понюхать масло сандала.
– Где таз? Кто убрал таз? Ей нужно опорожнить желудок.
– Вода кончается! Отправьте кого-нибудь за водой!
– Ну, целительницы, не робейте, проходите.
Дора растолкала женщин, погладила стонущую роженицу по голове и "успокоила":
– Всё-всё, Фенарета, пришли целительницы, сейчас тебе помогут. Девы, подходите скорее! Намучалась моя голубка, ох и тяжко идёт ребёночек.
– И давно она в таком состоянии? – выдавила из себя шокированная Василина.
– Да, как Гелиос колесницу на небо выгнал, так и начались боли.
– Вы рассвет имеете в виду? Она что, почти сутки мучается? А скорую почему не вызвали?
– Чудно говоришь ты, дева. Не понимаю, – покачала головой Дора, а все женщины в комнате замолчали и удивлённо посмотрели на девушек.
– Ну скорая помощь! Врачей нужно вызывать срочно.
– Врачевателей? Лекарей? Так мы вас и позвали.
– Нас? Это мы врачи, что ли? А других нет? – Василина не могла понять, в чем заключается шутка и когда начинать смеяться, но стон роженицы заставил отложить раздумья на потом. Сейчас нужно действовать.
Вася задрала подол хитона и достала из заднего кармана шорт телефон.
– Черт! Сети нет. Шурик, звони со своего.
– Мой ещё в пещере разрядился, забыла?
– И что делать? – подруги беспомощно переглянулись, а роженица так закричала, что все женщины, кроме Доры, ринулись из комнаты вон.
– Кончается! Кончается!
Дора обтерла бледное лицо мученицы влажной тряпкой и навзрыд заплакала.
– Слушай, Шур, ну так нельзя. Она же так и правда умрёт, не дождавшись помощи. Нужно что-то делать. – Василина сжала ладонь подруги в своей.
– Да знаю я! Но что мы можем сделать?
– Ты же ветеринар, придумай.
– Обалдела? Я на родах всего пару раз была. Теленка из коровы вытягивала, да скотч-терьеру родить помогала. У их щенят голова крупная, часто застревают.
Василина выжидающе посмотрела на подругу.
– Не-не-не… даже не думай! Сравнила собаку и человека! – занервничала Потапова.
– Шур… Ну Шура…
– Отстань!
– Аааааа!!! – роженица заголосила и обмякла, безжизненно растекаясь по постели.
– Всё, кончилась… – присипела Дора, встала с кровати, и, пошатываясь и оседая на каждой ступени, пошла вниз.
– Мать моя женщина! – Василина кинулась к постели с телом, приложила пальцы к шее и облегчённо выдохнула, ощутив пульсацию под пальцами. – Она в глубоком обмороке. Вот, дурные, напугали.
Потапова бочком подобралась ближе, осторожничая, нащупала пульс, и, посомневавшись, приложила руку к объемному животу, после чего с ужасом и восторгом посмотрела на Василину.
– Он живой! Вась, он шевелится! Маленький… Жить хочет… Малыш…
Дальше девушки действовали без промедления.
– Эй вы там! – заорала Саша. – Нам срочно нужна теплая вода, спирт и чистая ткань.
Начинающие акушерки отмыли руки и щедро облили их крепким вином (спирта в доме не оказалось и никто из женщин не знал, что обозначает это слово), после чего Потапова, хоть и ужасно трусила, но начала осмотр.
– Вааааась… Вася, кошмар! У него, кажется, рука торчит. Что делать?
– Может, он из-за этого и родиться не может? А если попробовать заправить руку?
– Я боюсь.
– Я тоже.
Шура долго пыхтела и приглушенно ругалась, а Вася молилась, чтобы будущая мама и дальше оставалась без сознания. Женская интуиция и знание собственной анатомии позволяли предположить, что данная манипуляция очень болезненна.
