забыл снять часы, – хрипло заметила я, поднимая глаза.
– Да, – коротко ответил Никки.
Он сощурился, мотнул головой, с видимым усилием отрывая от меня тяжелый взгляд, и с удивлением поднял руку.
– И правда, – со смешком ответил он.
Я подалась к нему, снова вода плеснула через край, что почему-то страшно меня развеселило.
– Что стряслось, Николас? Как это ты умудрился налить столько лишней воды? Неужели не учел массу второго тела? Или, может быть, разучился считать? – изобразила я невероятное удивление.
Никки протянул мне руку, я пальцами коснулась нежной кожи над ремешком, чуть выше запястья. Выше, еще выше, чувствуя, как напрягаются мышцы его руки от моего прикосновения, наслаждаясь тем, как сбивается его дыхание.
Никки смотрел на меня из-под ресниц, внимательно следя за тем, как я снимаю с него наручные часы.
– Нет, – наконец, уронил он.
Я сощурилась, но удержала на лице серьезное выражение,
– Нет? – сжала круглый циферблат в ладонях, а затем уложила их на бортик ванны.
– Или да… – наклоняясь ко мне, тихо добавил Никки, дыханием задевая висок, ладонями оглаживая теперь уже влажные плечи.
Я откинула голову, закрывая глаза. Теплые капли на открытой шее мгновенно выстудил прохладный воздух. Они катились вниз, дразня нежную кожу. Едва касаясь, Николас ловил их губами. Сводящий с ума невозможный контраст.
– Никки… – задыхаясь от ощущений, простонала я.
Его ладонь на моей спине, мои руки в его волосах. Я открыла глаза, встречаясь с темнотой его взгляда. Николас улыбнулся и шепнул мне в губы:
– Разучился считать, говоришь?
Я охнула, от того как возмутительно легко он приподнял меня и усадил на колени.
– Мстительный мальчишка! – брызнула на него водой.
Никки рассмеялся, уклоняясь от моего негодования.
– Вот тебе! Получай! – хохоча, заявила я. Вновь ударила по воде ладонью, и замерла от внезапного ничем не обоснованного страха.
Смех оборвался, застучало сердце, зашумело в ушах, и от адреналина скрутило живот. Черными щупальцами рванула из меня тьма, красная пелена не давала видеть.
– Никки, – выдохнула я.
Он притянул меня к себе и поцеловал, спасая от страхов, пряча от алого безумия и укрывая от мира.
И страх исчез. Не стало безумия. Даже время сломалось, зато в нежных руках Николаса починилась я.
Я оторвалась от его губ и устроилась у Никки на груди, расслабленно откидывая назад голову. Он подбородком потерся о мою макушку и глубоко вздохнул. Я чувствовала, как сердце Никки мерно билось в грудную клетку, и еще больше успокаивалась.
Внизу с грохотом захлопнулась входная дверь. Я испуганно дернулась.
– Что это? Кто-то приходил? – я повернула голову, чтобы видеть лицо Николаса.
– Приходили, – он прикрыл глаза. – Охрана.
Никогда Ральф не понимал поэзии, механически заучивая вычурные строки. А теперь понял, что мужи древности подразумевали под пресловутыми «воротами в рай».
Губы Элизабет. Алые. Припухшие. Искусанные.
Острые зубки. Острый язычок. Она подсматривала за ним?
Буйная фантазия радостно показала ему раскрасневшуюся Лиз у приоткрытой двери в его ванну. Белый шелк, ласкающий нежную кожу, сбившееся дыхание, и её ладонь, раскрывающая длинные полы халата.
Склонность к извращениям передалась от дяди к племяннице?
Даже если так, Элизабет это простительно. Нет, не так. Это невероятно красиво, это сводит с ума, как её губы. Пухлые. Порочные. Искусанные. Ворота в чертов рай.
– Спасибо, – широко улыбнулся Ральф. – Да. Я получил удовольствие.
На щеках Лиз выступил румянец. Бонк прикрыл веки и вкрадчиво спросил:
– А вы, госпожа Холд?
Громко ударили часы. Лиззи пальцем подцепила тонкую золотую цепочку на шее и предложила:
– Может, перейдем уже на ты?
Ральф рассмеялся, увлекательный у них разговор. Даже страх за сестру и друга спрятался где-то внутри. Ник, конечно, немного не в себе, но Алиану сможет защитить. Вот только кто защитит его от Алианы? Он перестал смеяться, но удержал на лице улыбку, чтобы не напугать Лиз очередной резкой переменой в настроении. Как шизофреник, ей богу.
– Давай, – согласился он и подал ей руку. – Пошли на кухню? Ты ведь ничего не ела. Я видел.
– Пойдем, – она вложила пальцы в его ладонь, и Ральф поймал себя на мысли, что даже немного разочарован её ответом. Куда девалась её язвительность?
Они спустились по лестнице, ныряя в узкий коридор. Лиз была в тапочках, и теперь едва доставала до его плеча, вызывая у него какое-то ненормальное желание прижать её к стене и нависнуть сверху, чтобы видеть злость и желание в её темных глазах.
– Надо же, – будто между делом заметила Лиз. – А я-то думала, ты только за тарелкой его высочества следил. О чем же вы так увлеченно беседовали?
Ральф хмыкнул. Да…злость, желание и, пожалуй, страх. Не думает же она, что сможет безнаказанно дразнить его вечность?
– О боге, – просто ответил Бонк, наклонился к её виску и прошептал: – хочешь поговорить об этом?
– Нет, – она забрала ладонь и аккуратно отстранилась. – Разговоры о боге не входят в перечень моих желаний. В отличие от тебя, Ральф… я точно знаю, чего не хочу.
Лиз вежливо улыбнулась и прошла в кухню. Ральф поднял глаза к потолку, свет мигнул в хрустальной коридорной люстре. Хмыкнув, Бонк взлохматил волосы. Похоже, его «не хотел» юная госпожа Холд ему не простит, но, как ни странно, это нисколько не огорчало.
Ральф вошел следом и уселся на свое место, обнаружив недопитый кофе на столе и свои утерянные тапки под ним. Бонк молчал, Лиззи о чем-то переговаривалась с дворецким, время тянулось, как давно потерявшая вкус жвательная резинка во рту.
Кристос включил телевизор: на экране светловолосая дамочка в умопомрачительном пеньюаре жарила оладьи мужу – новоявленному фермеру. Оладьями можно было убить, а фермер из бывшего клерка получился такой же, как и кухарка из светской львицы. Забавная комедия.
Бонк перевел взгляд на часы. Комедия забавная, а то, что Ника и Ани до сих пор нет – отнюдь.
– Новая серия! – громко обрадовалась Лиз и покосилась на настенные часы.
Нервничает. Как и он.
– Да, юная госпожа, повтор дневного выпуска, – Кристос с улыбкой поставил перед ней стакан молока и жестом профессионального официанта снял салфетку с тарелки с печеньем.
Лиз потянулась за угощеньем, пальцы её коснулись выпечки, а Ральф чуть было не свалился со стула от неожиданно громкого «Ральф!» прямо в своей голове. Яростно затрезвонил телефон. Бонк уткнулся в кружку кофе в своих руках, тяжело задышал.
«Значит, Белые…
Белые, черные, красные… полагаете, утопить столицу в крови – это правильное решение, господин Холд? Впрочем, нет. Не столицу. В крови утонет империя».
Спокойно, Бонк. Выдыхай, – подбодрил себя Ральф. Сделал глоток, усилием
