лед. А потом…
Играли у очага богов дети и опрокинули шкатулку с камнями! Разлетелись камни по мирам сами собой, без воли богов! Подобрали их самые разные существа – кто в корону кристалл вставил, кто в рукоять меча, кто вот в пояс.
Но камни волшебные непросты сами по себе – не каждому существу служить готовы. Им нужны сильные духом, способные проложить новый путь или открыть давно забытый. Камни начали искать себе тех, кто сможет поделиться с необычным самоцветом силой не тела, но духа! Иногда камни попадали в руки ветхих стариков и дарили им вторую молодость. Иногда ярким кристаллом играл ребенок и вырастал в удивительного мага, ученого или правителя – большое значение имела руна, вырезанная на камне.
«Власть», «сила», «знания», «доброе сердце», «решимость» – кристаллы крутились перед лицом Танои, пока она не увидела знакомый сиреневый камень. На нем было вырезано «решительность», и орчанка склонила голову – именно решительности ей не хватало. Еще в детские годы случались ситуации, когда ее бранили и даже наказывали, потому что не хватало решимости обличить лжеца, указать вора или отказаться от новых дел. Теперь же… Во сне Таноя положила ладонь на пояс и пообещала себе справиться со всем, что ждет ее впереди, и достичь лучшей жизни. Не такой, как в стойбище!
С этой мыслью юная орчанка и проснулась.
Спать ее уложили в гостевой комнате домика коменданта. Женщин, даже таких необычных, в крепости не было, и полковник не хотел рисковать – показал орчанке кровать и вышел.
Спать на кровати Таноя не умела, поэтому проснулась на полу, привычно завернувшись в одеяло. Медленно встала, отгоняя дурноту неурочного сна, и поняла, что разбудило ее солнце – в стене сиял квадрат, затянутый тонкой выскобленной кожей. Девушка встала, подобралась к окну, отвернула уголок пергамента и увидела двор крепости, а на нем солдат. Она запомнила, как называли этих одинаково одетых людей, и теперь с интересом смотрела, что они делают.
Шла смена караула – под команды капрала солдаты перестраивались и расходились – часть на стены и к воротам, часть – в казарму, спать. Орчанка наблюдала, пока ее не заметили. Капрал увидел отогнутый уголок и сразу предупредил коменданта, который из той же предосторожности ночевал в казарме.
Полковник привел себя в порядок и подошел к своему дому:
– Да встретит день тебя дождем, невеста, – сказал он.
– Да будет с тобой прохлада утра, – ответила Таноя.
– В другой комнате есть вода для умывания, – сказал офицер, – жду в столовой!
Орчанка быстро поплескалась в тазу, почесывая стянутые в косы волосы – жира нет, что же с этим делать? И побежала в столовую. Есть хотелось нестерпимо!
Полковник и сам не понимал, чем его так зацепила эта девчонка – ну ушла бы она в деревню, нанялась на ферму сыр варить или овец стричь – что такого? Ан нет, влез с умным советом и только за завтраком понял, что орчанка слишком дика для жизни среди людей. Вон как чешется! А что если насекомые?
Он постарался деликатно описать ей проблему, а потом долго объяснял, что люди моют волосы водой и мылом, а не смазывают жиром от пыли и насекомых. Таноя же недоуменно хлопала глазами – переводить ценную воду на мытье? Да еще горячую? И не жалко им дров?
Измучившись, комендант сказал, что ее не пустят в город, если она будет пахнуть топленым жиром, и выдал ей кусочек розового мыла из собственных запасов. Покупал когда-то для любовницы, да забыл вручить, вот и пригодилось. Орчанка была очарована незнакомым ароматом – все же орки были ближе к природе и сильнее чувствовали запахи. Вежливая девушка умолчала о том, как для нее воняли табаком, потом, порохом и железом солдаты гарнизона.
Еще раз объяснив, как нужно использовать мыло и горячую воду, мужчина ушел, а Таноя принялась разбираться с новой реальностью. Косы пришлось расплести, душистая штука, смоченная водой, оказалась ужасно скользкой и постоянно падала, даже горячая вода плохо смывала жир с волос и кожи, так что в итоге девушка провозилась в купальне больше часа, а понимающий полковник минут через двадцать велел солдату отнести ей еще два ведра кипятка, благо слив в купальне был устроен правильно – в выгребную яму.
Когда же Таноя решила, что смыла с себя жир и пыль, от кусочка мыла буквально ничего не осталось. Она вышла из купальни с таким виноватым выражением лица, что полковник, поджидающий ее на скамейке, вскочил.
– Что-то случилось? – спросил он, разглядывая мускулистую девчонку в солдатской рубахе и штанах. Волосы, собранные в хвост на макушке, оказались вовсе не черными, а серебристо-пепельными! Что в сочетании с очень светлой, чуть зеленоватой кожей и черными глазами смотрелось убойно. Впервые за несколько лет полковник дрогнул и подумал о том, что следовало не просто ездить к любовнице раз в месяц, а, пожалуй, стоило жениться и привезти в гарнизон жену. Хотя бы для атмосферы.
– Та ароматная штука, которую вы дали, почтенный…
– Мыло!
– Она кончилась!
– Ерунда, – хмыкнул мужчина, расслабляясь, – я тебе потом еще дам. Главное, что ты теперь пахнешь розами, а не потом и жиром. Идем обедать!
Подумав, офицер приказал накрыть в столовой отдельный столик, поставить приборы и принялся обучать орчанку правилам этикета за столом. Таноя не была смертельно уставшей и голодной, поэтому слушала и смотрела внимательно. Хотя иногда едва сдерживала смех – сколько церемоний, чтобы съесть миску похлебки! Однако полковник настаивал:
– Это тебе точно пригодится, если ты вдруг станешь телохранителем! – и девушка не возражала.
Целый месяц она прожила в гарнизоне, учась вести себя, как человек. Офицеры и солдаты сначала поглядывали на коменданта с пониманием, но вскоре сообразили, что полковник завел себе не любовницу, а дочь.
В компании молодых лейтенантов Таноя училась ходить, как благородная девица – чтобы юбки не взлетали, открывая ноги. Училась читать на людском языке, не размахивать руками, мыться, стирать, пришивать пуговицы – у орков стирка заключалась в полоскании тканей в реке дважды в год – весной и осенью. Пуговиц не водилось вообще – все заменяла шнуровка или пряжки, а мытье с душистым мылом стало для девушки наградой после утомительного дня.
А через месяц в крепость пришел караван, и комендант отправил орчанку с караваном к своей дальней родственнице. На прощание выдал пачку рекомендательных писем, пошитое гарнизонным портным дамское платье, шляпку и последний кусочек мыла, выцарапанный у запасливого полкового коновала.
Таноя крепко обняла мужчину на прощание и не
