– Нет, малыш, не я. Ты правда ничего не помнишь о... – он не хотел упоминать Азмодеи, если дочь и правда не помнит о той дыре,– том, как пришла за мной?
Лидия покачала головой.
– А зачем я должна была за тобой идти?
У Солина помутнело в глазах, когда он понял, что Страж сделал для его дочери.
Он навсегда освободил Лидию. Теперь она могла жить полной жизнью, не опасаясь, что кто-то из греков найдет ее. Теперь все думали, что она мертва.
Впервые в жизни его девочка в полной безопасности.
«Но почему он сделал это?
А ты как думаешь?
Страж любит ее. Нет других причин. Ни единой. Он продал собственную свободу и жизнь ради Лидии».
Солин стоял пораженный и благодарный. Никто и никогда не делал для него такого.
– Ты помнишь того, кто пару дней был неподалеку?
Она вопросительно приподняла бровь.
– Кого?
– Мужчину с рыжими волосами?
– Мы давно не ходили в «Макдональдс». С тобой все в порядке? Ты как-то странно на меня смотришь?
– Все отлично. – Солин улыбнулся. – Я просто безумно рад, что ты проснулась. Последние несколько дней ты сильно… болела. – В конце концов, ему как-то нужно объяснить то, что она не помнит прошедшую неделю, а что лучше подойдет, как не болезнь. – Мы волновались за тебя, вот и все.
Но стоило задуматься о происходящем, как на душе становилось хреново. Он терпеть не мог скрывать что-либо от Лидии. Особенно, если это касалось мужчины, который так сильно её любит.
Его дочь имела право знать о том, на что этот мужчина пошел ради нее. Но если у нее нет воспоминаний о Страже, зачем понапрасну тревожить девочку правдой?
«Очевидно, что безопасность Лидии для Стража превыше всего.
И кто я такой, чтобы вмешиваться?»
Пока Лидия сама не вспомнит, он и словом не обмолвится об этом.
– Кушать будешь? – спросил он, прижавшись ладонью к ее теплой щеке. Раньше Солин принимал это как должное. – Джордж приготовит для тебя все что захочешь.
Лидия улыбнулась от подобного предложения.
– Не откажусь от банановых блинчиков.
У нее появилась какая-то странная тяга к бананам.
– Одевайся и спускайся. Я буду ждать тебе в атриуме.
Солин поцеловал руку дочери, словно она священная реликвия, а потом с легкой неуверенностью отпустил и ушел.
«Да, папочка себя сегодня странно ведет».
Когда она подошла к шкафу, чтобы переодеться во что-то менее стремное, в голове промелькнула мысль.
«Мир за пределами мира. Почему это кажется важным?»
Лидия открыла дверку шкафа.
Хм-м... отблеск голубых обоев напоминал ей что-то. Но что?
Слово вертелось на кончике языка, но она так и не могла понять,какое именно.
«Небесно-голубой над головой? Что происходит?»
Она словно одурманена чем-то, и голос вернулся. Но когда Лидия сняла платье, ее смутило кое-что посильней.
«Ласточка? Какого черта?»
Нахмурившись, она провела пальцем по странной татуировке на плече чуть ниже ключицы. Ее раньше не было, а сейчас там красовалась невероятно красочная птица. Лидия не могла вспомнить, когда сделала тату. И если этой странности было мало, на ее шее висел диковинный египетский картуш.
«Ладненько, пожалуй, со спиртным пора завязывать».
***
– Ты такой жалкий.
Сетх не удосужился глянуть на Нуара, когда сволочь в очередной раз пришел осушить его силы. Он был столь слаб, что едва мог дышать. После возвращения частью его наказания стало то, что он не имел права даже на мизерную каплю своей силы.
И за эту крошечную милость Сетх был весьма благодарен.
Без своих сил у него нет возможности увидеть Лидию. И нет даже соблазна пытаться...
А значит, она в полной безопасности.
И все же, он бы все отдал за одну секунду рядом с ней. Просто чтобы увидеть прекрасные глаза цвета топаза...
Нуар рассек ему грудь, выводя из онемевшего состояния вспышкой дикой боли. Садистские наклонности его повелителя стали еще изощренней. Нуар хотел удостовериться, что мучения Сетха будут максимально жестокими, и это гарантирует, что раб никогда больше не сбежит.
Да Сетх и не собирался пытаться.
У него нет ни одной причины уходить и множество причин, чтобы остаться. Пока он здесь, Лидия в безопасности.
Это единственное, что имело значение. По крайней мере, он продолжал твердить себе именно это. Но через неделю он все с большим трудом мог вспомнить звук ее голоса. Нежность прикосновений.
Больше всего его пугала мысль, что настанет день, когда он не сможет ничего о ней вспомнить.
Это станет худшей пыткой, чем любое наказание, придуманное Нуаром и его демонами.
Когда Сетха пытали первый раз после возвращения, ему открылся момент, почему Лидия в облике шакала ему столь знакома.
Ее мать была одной из шакалов его приемной семьи.
Дед Лидии продал Сетха Нуару.
От него не ускользнула ирония. Но, несмотря на все это, он по-прежнему любил Лидию.
Нуар провел когтями по лицу Сетха, а потом наконец отступил.
– На тебя противно смотреть.
Сетх не хотел отвечать, он просто закрыл глаза и попытался затеряться в сознании.
Он отдал Лидии свою ласточку и картуш, чтобы те берегли ее после пробуждения. А без них у него нет выбора, кроме как оставаться здесь и испытывать все муки ада.
***
Лидия парила по царству снов на своих тонких белых крыльях. Она не знала почему, но каждую ночь татуировка-ласточка тянула ее именно сюда. Казалось, птица пыталась ей что-то рассказать.
Но как бы ни старалась, она не могла отыскать ответа.
Вглядываясь в сумрак, Лидия заметила далеко внизу, как кто-то бродит в тенях. Он вселял ужас и...
Она увидела небесно-голубые глаза, которые вмиг согрели ее сердце.
Но стояло ей увидеть его, как образ растаял.
«Да, я схожу с ума».
Именно это и происходит.
Пришла пора проснуться и заняться переездом из ее дома в Англии на виллу отца в Греции. Она по-прежнему чувствовала себя нехорошо после недельной комы, а отец слишком переживал и не хотел отставлять ее одну. Переезд показался Лидии отличной идеей.
Она чувствовала, что в ближайшие дни ей понадобится помощь.
Просто пока не знала зачем.
***
Сетх чувствовал чье-то присутствие рядом, но не мог открыть глаза, чтобы увидеть: Нуар это или Азура. Хотя, какая разница. Боль остается болью, и неважно, чьих рук это дело.
Разве пришло время вновь иссушать его силы?
Разве они вернулись?
Он не мог вспомнить. Теперь казалось, что каждое их кормление становилось все мучительней, и они сливались в бесконечный цикл жестокости.
