первородное пламя очистит падшую душу от греха, чтобы мрак грешницы не пал на всех нас!
– Ложь! Ложь!– перекрикивал Даррен нарастающий гул голосов. – Что грешного в том, что девица умеет печь и стряпать? Ей помогала дочь пекаря! Она начинала с самых простых рецептов из семейной книги!
– Лжец! – орал Эрнеле. – В отличие от тебя, грешник, у меня имеется свидетель!
– Тогда… – уже сипло прохрипел Даррен. – Я призываю этого свидетеля на Светлый Суд. Пусть Сердце Светлой рассудит: кто лжец, а кто говорит правду. Сдаётся, этот грешник не каялся, а спасал свою жалкую душонку!
Я подняла глаза на Даррена. Он был не просто бледен, он посерел. Не знаю, что за человек будет свидетельствовать против меня, но, кажется, Даррен знает его и опасается.
Терпение Драгопатероса лопнуло. Он жестом подозвал сира Гевина и Даррена к себе.
Они подошли, и Даррен с жаром, сжимая руки в кулаки, начал что-то объяснять. Явно неприятное. Прежде я никогда не видела в его глазах подобную ненависть, презрение, даже брезгливость.
Драгопатерос хмурился, потом ответил что-то и дал знак, что Совет можно продолжать.
Герольд ударил посохом по каменному полу, и зал оглушил громкий бас короля:
– Да будет так! Пусть Светлая рассудит, кто лжец, а кто говорит истину!
Инквизитор возликовал. Его глаза победно блеснули, губы на мгновение скривились в сардонической ухмылке. Однако же, повернувшись к толпе, он надел маску доброго старичка и потребовал:
– На время подготовки обряда инквизитория требует заключить отступницу в надёжных святых стенах! Чтобы её мрак не очернил чужие души!
Он предъявил королю шах и мат и уже представляя меня в своей власти. Его расчёт был верным. Люди зароптали, не уверенные, что я грешница, однако же своя рубаха ближе к телу.
«Пусть посидит, хуже не будет», – читалось по лицам зевак.
Именно это и оказалось коварной ловушкой, про которую говорил граф Эрильдо, он же королевский первый советник и умный человек.
Я снова ощутила себя в капкане. Магия мгновенно прилила. Остановить её наплыв удалось лишь сцепив пальцы. Пусть псы не раскатывают губы, что я безропотной жертвой добровольно зайду на эшафот. Нет! Дождусь подходящего момента и спалю мерзкого, жадного старика и его подпевал!
Из-за нахлынувшего адреналина я была настроена решительно и однозначно. Да, очень хочу жить, но ради Милии, выдержу и воплощу задуманное. Надо только быстро сообразить: как и когда это лучше сделать, чтобы уж наверняка, без осечек…
Неожиданно по запястью потекла успокоительная прохлада. Поймав взгляд Дарена, я поняла, что рано паникую: всё идёт по плану.
Хорошо. Ладно. Сглотнула застрявший в горле ком…
Но почему он не предупредил, что так может случиться? Я не железная и не бесчувственная. Я обычная женщина, у которой есть чувство самосохранения, чувство страха.
Послала ему гневный, негодующий взгляд, на который он устало и примирительно прикрыл глаза.
Значит, дело и вправду пошло не по плану, но Даррен уверен, что вырулит. Что ж…
Я выше задрала подбородок и стала ждать, готовая продать свою жизнь задорого.
В толпе большинство склонялось, что меня надо отдать инквизиции, которая уж знает, что делать заподозренными в отступничестве, чтобы мрак не коснулся их.
– Не сто́ит беспокоиться, Светоч. Мы готовы провести обряд сейчас! – обманчиво мягко пророкотал Драгопатерос. – Зачем откладывать испытание, если его можно провести сегодня. Сейчас.
От удивления маленькие глазки Эрнеле округлились. Когда же кованые двери хранилища отворились, и из прохода вышла женская процессия, торжественно неся на резных носилках, украшенных драгоценной инкрустацией, огромный золотой сундук, он скривил большой лягушачий рот.
Пока сундук несли, Даррен хотел вернуться ко мне, однако Драгопатерос, пребывая в ярости, цыкнул, чтобы он оставался на месте.
Даррен возразил, и охрана окружила его, превратившись из защитников в конвой.
Король больше печётся о своей династии, поэтому пожертвует мной, а потом, конечно, расправится и с Эрнеле. Но мне от этого будет уже ни жарко, ни холодно…
Драгопатерос почувствовал мой взгляд, перехватил, сощурился.
Я ответила ему тем же.
Будто догадавшись, что я не намерена сдаваться, его губа дёрнулась. Да пусть злится, мне без разницы.
Тем временем, чинно ступая, носильщицы в белых одеяниях вынесли носилки в центр зала и поставили на постамент.
Зеваки притихли, в воздухе собора повисло напряжение.
В гробовой тишине был слышен лишь скрип, раздавшийся, когда крышку сундука стали поднимать.
Что там такое, оставалось только догадываться.
«И ты ничего не рассказал мне?» – гневно зыркнула на Даррена.
Он снова прикрыл глаза, успокаивая меня, но волнение, возмущение и даже обида уже всколыхнулись, и совладать с ними было непросто.
Пока служка торжественно читала молитву, а ей вторила толпа, мы с ним не отводили друг от друга глаз.
Он смотрел мягко, я гневно, пока не услышала условия испытания:
– Два вопроса – два ответа! И пусть Свет рассеет Мрак и покарает ложь!
– Пусть Свет рассеет Мрак и покарает ложь! – повторил Драгопатерос и хмуро добавил: – Начнём с испытания свидетеля.
Я напряглась, гадая, кто же сейчас появится. Склонялась к тому, что это будет Эдит. Куда же без неё. Приготовилась к появлению хитрой мерзавки, вот только в зал под конвоем ввели хилого, малорослого человека: бледного, обрюзгшего, неопределённого возраста, жалкого.
Он мне стазу настолько не понравился. Однако ещё омерзительнее стало, когда поймала себя на мысли, что, несмотря на большие проплешины на черепушке, по его плечам разметались жидкие огненно-красные прядки. Точь-в-точь как у Милии.
Открытие настолько ошарашило, что я оцепенела. Нет-нет, Каррина бы на него ни за что не посмотрела. И вообще, не важно от кого Милия, важно, что этот тип может рассказать про меня? Я его точно не знала. Если только он знал что-то из жизни настоящей Каррины…
Даррена на свидетеля смотрел как на жалкого червяка: брезгливо, с отвращением – и, будь его воля, безжалостно свернул бы тому шею…
Не знаю, на что рассчитывал свидетель, связавшись с инквизицией, но стоило ему увидеть в соборе королевскую чету, его затрясло. Ноги подкосились, и инквизиторам буквально пришлось подталкивать свидетеля к сундуку со священной реликвией.
– Как сторона защиты, я вправе задать первый вопрос свидетелю, – Даррен обратился к присутствующим и вышел перед, перерезая свидетелю путь к бегству.
– Зачем? Чтобы запутать свидетеля? – огрызнулся Эрнеле.
– Истину не запутать, – отозвался Драгопатерос и кивнул Даррену.
Свидетель вёл себя настолько жалко, что походил на слизняка. Но
