в моей душе не нашлось для него ни капли жалости. Я не злая, просто было что-то мрачное в брезгливом взгляде Даррена, исполненным презрения по отношению к этому человеку, сторонившемуся открытого сундука как чёрт ладана.
– Свидетель отказывается свидетельствовать, – ехидно подметил сир Гевин.
Свидетель затравленно оглянулся на инквизиторов и, боясь их больше, чем святыни, неуверенно подошёл к сундуку, от которого исходило приятное мягкое сияние.
– Я перед лицом Светлой спрашиваю у этого человека: ты желал или творил зло герцогине? – в гнетущей тишине прохрипел Даррен.
Слизняк дрожал и молчал.
– Отвечай! – рявкнул Драгопаретос.
Лжесвидетель громко икнул, однако продолжал стоять на месте. Чтобы не тянул время, один из гвардейцев грубо толкнул его к ларцу.
Зря он связался с Эрнеле и псами. Тип это тоже понимал и осознавал, что сегодня живёт, скорее всего, последний день.
Как тварь дрожащая, вытянул худую руку, покрытую рыжими редкими волосками и частыми пигментными пятнами, и стал медленно тянуть к сундуку.
– Нет! – проблеял, когда почти коснулся. – Не желал! Не желал и не творил!
Тишина зазвенела. Люди стояли, не боясь шевелиться, ничего не происходило, пока по залу не пронёсся лёгкий ветерок. Вдруг свидетель на глазах развеялся сизым пеплом и исчез, как будто его и не было.
Я смотрела на пустое место, где только что он стоял, и растерянно моргала. Ничего себе! Это что же в сундуке такое лежит?!
– Ваш свидетель, Светоч, оказался лжецом, – изрёк задумчиво Драгопатерос.
– Раз мы здесь собрались, продолжим, – просипел инквизитор. Его, лысина от перенапряжения стала блестящей. Он пытался держать хорошую мину, рассчитывая, что не эта, так другая ловушка сработает. – Вы же желаете раз и навсегда развеять людские сомнения?
Пальцы Драгопатероса сжали подлокотники трона.
– Продолжайте испытание, – произнёс он.
– Я желаю перед лицом Светлой задать вопрос грешнице, – ядовито-елейно проворковал Эрнеле.
У меня ноги на мгновение отнялись, стали ватными, негнущимися. Но медлить было нельзя. Не хочу походить на того слизняка. Лучше уж держаться с честью и достоинством.
Чтобы оттянуть немного времени и прийти в себя, демонстративно поправила подол платья, только потом медленно поднялась.
Несколько шагов до священной реликвии этого мира, длились целую вечность и в то же время лишь миг.
Подойдя к открытому «сундуку», я оказалась в окружении гвардейцев.
Но забыла о них, увидев перед собой белый камень, походивший то ли на продолговатое огромное яйцо, то ли на гигантское каменное сердце.
Реликвия сияла мягко, умиротворяюще и даже как будто манила к себе, обещая покой и безопасность.
Вглядываясь в неё, я не могла поверить, что она может причинить вред. Однако же развеет по ветру запросто…
Мысли понеслись скакунами и, пока Эрнеле готовился задавать каверзные вопросы, я отчаянно искала варианты спасения.
Пусть в теле Карины я чужачка, но разве я кому-то желала зла? Никогда!
Разве я силой завладела её телом, используя коварство? Нет!
Я задавала себе вопросы и на всё отвечала отрицательно. Я не находила своей вины или злого умысла в поступках, совершённых в этом мире. Если же в чём-то и накосячила, то защищая родных, чтобы они и я спокойно жили, не голодая и не скитаясь.
Но если время пришло, и я должна уйти, то, может быть, этот загадочный камень вернёт меня в моё тело?
Стоило подумать об этом, стало страшно за мою маленькую малышку, мою кровиночку, которую я с рождения считала своей доченькой. Она останется сиротой. В груди защемило от жалости, и я обратилась к камню, называемому, кажется, Сердцем Светлой: «Помоги!»
– Первый вопрос, – истеричный голос Эрнеля разорвал тишину. – Положи руку на Сердце Светлой и отвечай: ты подчинила дар и владеешь им в достаточной мере, чтобы гарантировать безопасность королевству и её жителям?
Неприятный вопрос, учитывая, что когда-то я едва не спалила дом и не сожгла родных. Но я сделала вывод, поклялась держать себя в руках. И всё то, что случилось со мной в этом мире, тоже научило выдержке. Я могу сдерживать дар, поэтому, прикрыв глаза, произнесла:
– Да. Всецело, насколько позволяют владеть даром мои знания.
Сердце ёкнуло в ожидании возмездия, но над священной реликвией засеребрились перламутровые искорки, которые фонтаном вырвались из сундука и «обрызгали меня» приятным покалыванием.
– Ах! – одномоментно вырвалось у свидетелей чуда.
Драгопатерос хотел что-то сказать, но Эрнель грубо перебил его, в большой спешке задав второй вопрос:
– Ты самозванка, грешница, впустившая в душу грех?! Мрак охватил тебя?! Отвечай!
Странный вопрос. И как на него отвечать?
Я впала в панику, потому что проиграть подлому старикашке без вины – горько. К тому же я должна защитить Милию, ведь на неё, как на мою дочь, инквизиция тоже ополчится.
Продолжая держать руку над сияющим камнем, я судорожно размышляла. Время шло, от меня ждали ответа. Заминка ухудшала моё положение. Ею обязательно воспользуется пёс Эрнеле. А душа разрывается от сомнений, от страха подвести родных.
Самозванка ли я? Пожалуй, да. Но тело-то настоящее! Значит, не самозванка вроде бы, но и не Каррина.
Насчёт грешницы… Конечно, я не идеальна. Уж за две жизни в чём-то да нагрешила, но чтобы отдаться мраку? Я так точно не отдавалась. А вот Каррина? Я её не знала, однако с чего бы и ей увлекаться им?
Коварный вопрос! Если легкомысленно отвечу, что нет, солгу… Если же не использую шанс спасти близких, смалодушничаю.
Ощущая пальцами теплоту каменной святыни, я отчаянно взмолилась:
«О, Светлая! Не хочу лгать даже в малом. Но и боюсь напрасно подвести под беду родных, которые ни в чём не виноваты. Я тоже никогда не желала занять чужое тело, поэтому искренне не считаю себя виновной. Но если в перемещении души есть нарушение твоего светлого порядка, молю, помоги: верни меня в своё тело, а Каррину в это…»
Мне казалось, что это прекрасный выход, ведь Милия могла родиться от большой любви Каррины к отцу ребёнка, и, узнав, что у неё есть дочь, хозяйка тела будет испытывать к девочке настоящую материнскую любовь.
Это будет правильно, и всё же сердце разрывалось от мучительной боли.
«Если же ты считаешь, что я виновата, умоляю, помоги спасти Милушу из лап алчных негодяев и обманщиков. Я буду благодарна и постараюсь отплатить за её спасение добром. Если останусь жива. Помоги, прошу!»
В зале послышалось роптание. Я неприлично долго держала руку на Сердце Светлой
