и вытащил компас.
— Меняем курс, Грегорио.
И Грегори поменял. Призвал борей.
Когда первые рассветные лучи коснулись прогнившей палубы, Грегори снова отпил вина смешанного с драконьей кровью. В висках било набатом. Из носа не переставая хлестала кровь, а слух отказывался подчиняться. Стенли с трудом удавалось понимать, что говорит Монтеро. Кроме противного железного аромата и ядрёной соли, Грегори больше ничего не чуял. Сердце стучало где-то в горле, и он понимал, что держит заклятия исключительно из упрямства. Потому что сил почти не осталось. Он не знал, как успеть догнать пиратский корабль, поэтому усиливал ветер настолько, что пролежавшее последние два года дерево быстро обсохло снаружи и теперь при прикосновении рассыпалось трухой.
На закате у Грегори сдали нервы и драконья кровь была выпита неразбавленной. А ещё через пару часов в поле зрения появилось два корабля. Грегори дрожащими руками взялся за подзорную трубу.
— Нам нужна Тень Королевы Виктории.
— Я понял, — согласился дон Рауль и забрал трубу. Присвистнул. — Второй корабль тоже пиратский и, по-моему, они…
Сердце устало стучать бесперебойно. Грегори не мог больше сдерживать голодную бездну своего дара, поэтому не глядя начертил с воздухе пентаграмму телепорта. Монтеро схватил его за пропитанную потом рубашку.
— Грегорио, не надо. Не торопись. Я приведу подмогу.
Грегори перевёл взгляд на начальника порта, который, видимо, совсем заскучал на своей хлебной должности, раз решил его сопроводить. Посмотрел и понял, что собой-то он рискнуть может, а вот невиновным человеком — нет.
— Телепорт вас ждёт. Через пару дней тут будут обломки либо одного корабля, либо двух.
И толкнул в грудь обескураженного начальника порта. Пространственный разрыв стянулся и Грегори, склонив голову к плечу, почувствовал, как кровь тонкой тёплой струйкой потекла из уха.
Горячими потоками тьма раскрашивала все вены на теле. Она жглась изнутри, а зрение приобрело невероятную чёткость. Нос опять кровил, правда, не сильно. Но клубящийся тлен смешивался с ветрами и толкал корабль вперёд. На того, кто посмел напасть на судно, где была Элис.
Грегори почти с блаженным удовольствием спустил с поводка свору. И мёртвый корабль сминал своим килем ещё живой. Люди кричали, прыгали в воду, но бездна догоняла, цеплялась. Когда Тень Королевы Виктории была освобождена от абордажных крюков пиратского судна, Грегори почти потерял сознание. Его «Мёртвая Офелия» разрушалась, скрипели доски, выли мачты, и Стенли оставалось сделать последний шаг, чтобы оказаться рядом с Элис.
И он его сделал.
Ступил на борт.
Её обветренные губы. Его бешеный пульс. Её глаза. Ужас в них. Сочная зелень напополам с тьмой. Его ладонь, что несмело тянулась к девичьему лицу. Отвела кудрявую прядь. Тепло нежной кожи почти обжигало. Вкус крови на своих губах.
— Господин некромант, вы в курсе, что только что помогли пиратской команде? — прошептал голос.
— Госпожа ведьма, я ради вас мёртвый корабль поднял. Что мне какие-то там пираты?
Его шёпот почти на последнем выдохе, перед тем как потерять сознание с её образом, отпечатанным в памяти.
Элис сразу поняла, что не понравилась капитану «Принцессы Идаллии». Вот прям тем местом для неприятностей это поняла. А когда на второй день путешествия ее выволокли из каюты и перетащили на другой корабль, перекинув вещи через борта кораблей, она была точно уверена, что усатый лысый проныра имел на неё зуб.
Она попала к пиратам.
Двадцать злых физиономий взирали на неё с плохо скрываемым интересом. И если от этого просто все внутри тряслось, то когда звякнули даоритовые браслеты, Элис ощутила весь ужас, который может почувствовать одна девица в кругу двадцати мужиков.
Сначала, для разогрева она завизжала так сильно, что почти охрипла. Дымчатый тлен пополз по палубе и тут она успокоилась, потому что, завидев это явление, круг расширился, и теперь Алисия смогла встать на ноги, обвести презрительным и злым взглядом собравшихся, а когда один шагнул навстречу — запеть:
— А-а-а-а-а-а-а-а… а-а-а-а-а-а… — это была простая мелодия из одного звука, но с разным мотивом, которая, по одной старой легенде, звала русалок. Мужчина, поняв, что именно поёт Элис — замер, поднял руки и попросил:
— Прошу вас, замолчите, — голос был низкий, немного хриплый.
— Только приблизитесь, и я не только позову утопленниц, но и сожгу дотла судно… — стараясь, чтобы голос не дрожал, припугнула Алисия. Она в тайне умоляла, чтобы у неё получилось достаточно достоверно отыграть роль чокнутой чародейки.
Мужчина понятливо кивнул и сделал шаг назад.
— Я — капитан Риан, и мне нужна ваша помощь.
— А как же «женщина на корабле — к беде»?
— В таком случае, вы немного опоздали.
Беда настигла капитана Риана, когда он с командой смог разбить один из кораблей пиратов и отбить у них, вместо золота, трёх детей. Двух девочек, одиннадцати и тринадцати лет, и мальчика восьмилетку. Их везли на невольничий рынок, но не довезли, потому что на пути оказались добрые пираты, которые против торговли людьми.
Элис слушала эту историю, не переставая держать бровь на изломе. Как-то не вязалось добро, пираты и нормы морали. Но свои мысли Алисия держала при себе, продолжив слушать о том, что через пару суток дети стали болеть: рвота и температура, а сейчас почти все время спят, либо находятся в бреду. И капитану очень нужно, чтобы их гости не умерли от какой-то неизвестной болезни.
— Мы их, правда, ромом чуточку напоили, — признался в порыве чувств кок. Элис закатила глаза и, обернувшись к капитану, глядя в глаза, произнесла одно слово:
— Клятва.
Риан вздрогнул, словно его плетью наотмашь хлестнули, и уточнил:
— Какая?
— На крови, — сузила глаза Алисия. — О том, что ни вы, ни ваша команда не причините мне вреда действием или бездействием.
И она ее получила, и руны заклятия спеленали сначала фигуру капитана, а потом каждого из членов его команды. И тогда Элис сопроводили в каюту. Лечить. Хотя сама Алисия сейчас тоже бы не отказалась от хорошего лекаря, потому что пневмония не то, что не отступила, она усилилась. Так что температуру удавалось сбить буквально на несколько часов, а все остальное время ее либо лихорадило, либо знобило. И кашель. Противный кашель раздирал горло настолько сильно, что от давления болели рёбра и спина. Пенициллин не помогал, и идея ехать в Фарну, ещё до появления пиратов, попахивала самоубийством, но… Элис не могла вернуться. Не сейчас, когда она почти перестала выть
