от малейшего движения. Вот и сегодня он распахивает глаза, когда мягкие нежные губы касаются его виска и бабочками скользят по щеке и накрывают его рот, неуверенно проталкиваясь внутрь язычком. Целуя трепетно и неуверенно.
И как-то боязливо.
Будто опасаясь, что сейчас их обладательницу оттолкнут, рассердившись за то, что посмели потревожить сон.
Но нет. Аттавио и не думает отталкивать свою трепетную супругу, которая захотела прикоснуться к нему. Уже сам делает поцелуй глубже и откровенней, накрывает изящный затылок своей ладонью и второй рукой обхватывает за талию и крепко прижимает к себе.
— Отличное начало дня, — бормочет Аттавио довольно, — Мне нравится. Но разве нам не пора вставать?
— Еще нет…
— Нет? — насмешливо переспрашивает мужчина.
— Нет, — утвердительно кивает девушка, теснее прижимаясь к нему.
С тихим рокотом Аттавио опрокидывает жену на спину и вжимает в матрас. Накрывает своим телом… Порывисто и жадно целует… Начинает скользить ладонями по выгибающемуся навстречу телу и в итоге накрывает томящееся в пламени желания лоно.
Мираэль ожидаемо вскрикивает и тут же сладко стонет. Раздвигает пошире ноги и сгибает в коленях. Прижимает к мужским бедрам. И слегка подкидывает вверх свой таз, встречая умелые движения мужских пальцев выступающей влагой и пульсацией внутренних стеночек. Нетерпеливо ерзает, когда к одному пальцу присоединяется второй. Когда проникновение становится глубже. Когда те толкаются в нее, имитируя половой акт, а подушечка большого пальца накрывают клитор и начинают усиленно массировать.
— Голодная девочка, — рычит в ее губы Аттавио, слегка прикусывая, — Хочешь меня?
— Очень, — порывисто всхлипывает девушка, — Правда, Аттавио. Я очень хочу… этого…
— Чего, дорогая?
— Удовольствия…
— Ты кончить хочешь, милая…
— Да…
С легким хлюпаньем пальцы мужчины покидают ее, но едва ли девушка успевает разочарованно вздохнуть, как Аттавио единым рывком ныряет вниз и накрывает местечко, в которым только что были его пальцы, своим ртом.
Мираэль неистово вскрикивает и инстинктивно хватается пальцами за темную шевелюру мужа. Вжимает в себя, раскрывается шире. И отчаянно отдается губам и языку, ласкающим ее неистово и страстно, возводя ее к самим небесам и пику удовольствия, от чего она стонет… кричит… всхлипывает…
И взрывается в мощнейшем и долгожданном экстазе.
— Аттавио… Как хорошо… Аттавио…
— Я здесь, моя девочка… Я здесь, моя милая…
Мужчина мягко растирает пальцами нежные складочки, размазывая по ним ее же влагу. Ласкает и успокаивает. Потом вскидывается, целует в уголок губ, и та чувствует собственный вкус, но не смущается, а довольно улыбается. Рассеянно оглаживает бока нависающего над ней мужчины и слегка подрагивает от накатывающих волн остаточного удовольствия. А когда тот входит — мягко, аккуратно, медленно — восторженно скулит и снова выгибается навстречу.
— Тебе нравится? — тихонько спрашивает свою жену граф, — Мне продолжать? Или остановиться?
— Продолжай, пожалуйста, — сладко стонет девушка, царапая ногтями уже мужские бедра, — Еще… Еще хочу… Я… так скучала…
— Я вижу, — хмыкает Аттавио, — Хочешь большего? Перевернись на животик, дорогая моя. Не волнуйся, я буду нежным…
Без каких-либо сомнений Мираэль действительно переворачивает и оттопыривает ягодицы. Аттавио мягко поглаживает их… Легонько шлепает. И, обхватив ладонями, раздвигает в стороны. Касается головкой промежности, а пальцами — немного повыше. И от этого откровенного и странного прикосновения девушка дергается и широко распахивает глаза.
— Нет! — вскрикивает Мираэль пораженно.
— Тшшш… — Аттавио наклоняется и прижимается губами к ее затылку, — Только не зажимайся… Расслабься, девочка. Я не буду заходить далеко. Пока что…
Мужчина снова входит в нее, продолжая ласкать пальцами и тугое колечко заднего прохода. Это стыдно и странно, но слишком уж, наверное, она привыкла подчиняться, чтобы сопротивляться как-то серьезно. Да и… не больно это вовсе. Только… незнакомо… и… остро как-то…
И она все же стонет, когда движения мужа становятся резче и быстрее. Он толкается в нее сразу с двух сторон, и девушка неожиданно для себя стонет уже от удовольствия и небывалой сладости. Выгибается в пояснице, сильнее оттопыривая ягодицы, и запрокидывает лицо. Раскрывает и рот, и глаза и громко выдыхает, наслаждаясь небывалыми для нее ощущениями.
Пряными. Колючими. И одновременно очень-очень сладкими.
И от которых ее снова возносит туда, где мир взрывается фейерверком, но при этом остается цельным и…
Прекрасным.
Идеальным.
Где все чувства настолько обострены, что ярко ощущается абсолютно все.
Температура.
Запахи.
Прикосновения.
И звуки.
И купается в этой симфонии ощущений и чувств, как в бушующем океане.
И слаще, кажется, нет ничего на свете…
— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Аттавио, когда девушка с громкими всхлипами опадает на бок и, содрогаясь всем телом, дышит рвано и жадно. — Мираэль, тебе больно?
— Нет, — с блаженно закатанными глазами шелестит та, — Мне… очень хорошо, Аттавио. Очень хорошо…
Подняв руку, она рассеянно обнимает мужа за плечи, притягивает к себе и прижимается губами в благодарном и счастливом поцелуе.
— Мне было очень хорошо, — повторяет она тихо, — Спасибо…
— Вы очень эгоистичны в своих желаниях, мадам графиня, — с усмешкой произносит Аттавио, успокаиваясь, — Неужели так соскучились по ласкам своего мужа, что готовы оставить его неудовлетворенным?
— Ох… — тихонько выдыхает девушка, все-таки распахивая свои глаза — удивленно и немного пристыженно, — Правда?
— Ты даже не поняла, — усмехается мужчина, — Вот я и говорю — эгоистка.
— Прости…
Тут уж Аттавио не выдерживает — смеется. Своим этим стыдливым «прости» супруга действительно смешит его, и едва ли он может серьезно винить ее. Особенно когда, явно смущенная, но любопытствующая, скользит своими пальчиками к его паху и аккуратно сжимает ими напряженную плоть. Не очень умело, правда, слишком мало у нее было практики, но старательно и ласково, искренне стремясь доставить ему удовольствие.
— Если хочешь… — шепчет она неуверенно, — А могу сделать это… ртом…
А вот предвкушающий рык Аттавио точно не может сдержать. Одной только мысленной картинки, на которой Мираэль обхватывает своими сочными и аппетитными губками его член, достаточно, чтобы тот напрягся еще сильнее и дернулась в изящных девичьих пальчиках.
— Это будет замечательно, — рокочет мужчина, — Сделай это, Мираэль. Я очень хочу твой ротик.
И она ведь действительно делает это!
Страшно пунцовая, стыдливая, но старающаяся как можно лучше!
Но кончает он все равно в нее. И очень надеется, что хоть на этот раз его семя даст свои долгожданные плоды.
И без восхищенного трепыхания горничных, и без восторженных восклицаний цирюльника и его подмастерья Мираэль понимает, что выглядит потрясающе.
Но сама она чувствует скорее удовлетворение от идеального сшитого по фигуре платья и гармоничного сочетания роскоши и стиля, украшений и прически.
Будто в противовес строгому темно-жемчужному платью на королевском ужине этот наряд был пышным, светлым и блестящим. Нежно-пудровая парча была
