не стали. И правильно — я сама была не уверена, но заниматься сейчас ещё и проблемой надоедливого эльфа у меня не имелось ни сил, ни желания.
В кои-то веки я легла спать вовремя, но толку от этого оказалось немного: уснуть не получалось. Я вновь боялась увидеть во сне Норда. То есть, Велдона. Мама ведь с ним так много общалась в юности, а я сейчас только о нём и думаю, логично, что как закрою глаза — сон о нём тут как тут. А я не хочу! Пусть мне приснится что-нибудь другое. Что угодно! Вот хоть тайна подчинения Крови, о котором я сегодня спрашивала Паука. Пусть сон будет об этом.
И сон меня послушался…
.
— Почему ты выбрала именно это заклинание? — задумчиво говорил Повелитель Риланд, глядя на Триш, которая сидела на полу в окружении исписанных листков бумаги. Судя по запаху дерева, я оказалась в её комнате в Арронтаре. Да, точно — деревянные стены, а за широким окном — бескрайний лес. — Я иногда не понимаю, по какому принципу ты начинаешь копаться в той или иной формуле. Тебя заинтересовало древнее подчинение Крови, о котором успели забыть и сами тёмные эльфы, теперь вот «огненный цветок». Что в нём такого?
— Странно, что ты не понимаешь. — Мама сосредоточенно раскладывала листки по стопочкам. — Мне казалось, уж ты-то сможешь понять.
— Наверное, смогу. Если объяснишь.
— «Огненный цветок» — единственное заклинание, от которого не поможет даже щит-паутина первого уровня.
Риланд поднял серебряные брови.
— Так. И?
— Значит, им гарантированно можно кого-нибудь убить.
— Кого?
Триш зыркнула на отца исподлобья и поджала губы. Почему-то мне подумалось, она хочет ответить: «Велдона», но не решается.
— Ясно, — вздохнул Повелитель. — Риш, детка, «цветком» эльфы убивали в случае с кровной местью, когда был не важен тот факт, что творящий заклинание тоже погибнет. Это, мягко говоря, существенный недостаток.
— Знаю. Но его ведь можно исправить.
— Каким образом? Тот, кто творит «цветок», обязательно отдаёт жизнь, это условие не изменить.
— А если…
Голос Триш почему-то исчез, хотя я видела, как шевелятся её губы. Она что-то говорила, и я пыталась понять по губам, что именно, но не выходило. Где же звук? Куда делся? И сам сон почему-то пошёл рябью, затянулся мутной дымкой, и мне почудилось, будто я слышу чей-то полный досады стон.
— Да будь ты проклят! — Следом раздался крик Триш, и он не был связан со сном, который я смотрела — он прозвучал словно извне. Та Триш, что сидела напротив меня на полу, этого не кричала. Она просто говорила что-то, а крик пришёл со стороны.
Неожиданно всё вокруг вздрогнуло, зашаталось, как бывает при землетрясении, и на мгновение я оказалась в полнейшей темноте. Моргнула — и свет включился, однако «декорации» стали иными.
Теперь Триш сидела за одним столом с Эдрианом, и не в Арронтаре, а в лаборатории Эйма, и показывала брату какой-то график в огромной старой книге.
— Видишь? Его невозможно разорвать полностью. Нити всё равно останутся.
— Но использовать заклинание будет нельзя?
— Да, — кивнула Триш. — Можно только дёргать за ниточки, это будет неприятно, но не более.
— Кукловод со сломанными куклами, — засмеялся Эдриан. — Кукловод есть, ниточки есть, а куколки не слушаются.
Мама улыбнулась, а затем свет вновь погас, только на сей раз — окончательно. И я спала без снов до самого утра.
Император Велдон
Раньше, будучи юным глупцом, он рассердился бы на Эмирин за это вмешательство в собственное настроение и подаренный спокойный сон на всю ночь. Теперь же был только благодарен — иначе точно бы не заснул, переживая за состояние Шайны, и потом не смог бы заниматься никакими государственными делами. А их перед пятничным парадом было более, чем достаточно.
Ещё Велдон волновался, что несмотря на рассказанное Шайной о реакции Коула, этого всё равно окажется мало, и придётся придумывать что-нибудь другое. Его первоначальный план дал осечку — Велдон не хотел, чтобы Шайна узнала правду о хранителе-императоре в день бала — но в целом это было даже к лучшему. Не пришлось что-то специально подстраивать, всё произошло будто бы случайно.
— Получилось, — подтвердила Эмирин, перенесясь в его рабочий кабинет перед обедом, и он вздохнул с облегчением. Напряжение чуть отступило. — Эдриан сообщил сегодня ночью.
— Прекрасно, — кивнул Велдон и добавил, поколебавшись: — Как Шайна?
— Ушла к Розе.
— Я знаю, докладывали. Я не об этом.
— Понимаю, — Эмирин грустно улыбнулась, — но ответить мне нечего. Она держится, хотя видно, что ей нелегко. И вот что ещё, Вел… Что ты будешь делать, если она вернётся?
Император покачал головой.
— Она не вернётся.
— А если?..
— Нет. — Он усмехнулся. — Неужели ты веришь в подобную нелепицу, Эм? Я обманывал её, кроме того, именно я жестоко обидел Триш, став причиной того, что происходит сейчас. Из-за меня она убила твоего ребёнка, из-за меня сбежала, скрывалась, и в конечном итоге — погибла. Вернётся? Невозможно. Я верю, что Шайна не ненавидит меня, что она понимает, почему я её обманывал. Но в то, что она вернётся, я не верю.
— Ты вообще не веришь в любовь, Вел, — вздохнула Эмирин. — Ни в любовь, ни в прощение.
— А ты веришь, что такое можно простить?
— Велдон. — Она наклонилась и взяла его за руку, заглянула в глаза. — Ты сам сказал только что: Риш убила моего ребёнка.
На мгновение императору захотелось зажмуриться, настолько невыносимо обжигающим показался ему ясный взгляд Эмирин.
Она была права — они с Триш причинили ей зла не меньше, чем друг другу, а намного больше. И тем не менее, Велдон знал, что она простила их обоих. И сейчас её взгляд говорил ему: а что такого особенного должна прощать Шайна? Да, он скрывал свой статус, но не для того, чтобы обидеть — чтобы продолжать общаться. Да, когда-то он поступил жестоко с Триш, но это было двадцать лет назад, и он расплатился за тот свой поступок сполна.
Велдон мотнул головой, сбрасывая оцепенение.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Эм, но… не верю, что Шайна захочет возвращаться. Посмотри на меня, — он развёл руками, — у меня дыра вместо ауры. Зачем я ей?
Она улыбнулась, подняла вторую руку и погладила
