Нику. А с ней и двух девушек.
Каменный мешок я не зря назвала «подобием», ведь кроме источника света наверху, тут находился призрачный намек на выход – половину пещеры застилала морская вода, прозрачная и светлая, как будто где-то там, внизу, прятался еще один выход, и он манил и насмехался одновременно. Ведь можно долго надеяться на прилив или отлив, уповать на неожиданное спасение, но за время, проведенное в Гезелькроосе, я поняла, что вода здесь не двигается. Море не волнуется, пугая противоестественностью и завораживая одновременно.
Наша Ника была в порядке, насколько это вообще возможно в ее ситуации. Другие две узницы балансировали на грани. Одна из них – Лара – была сломлена морально, бедняжка находилась в проклятой пещере больше десятка дней и все, о чем она мечтала – это смерть. Надежда на спасение покинула ее давно и даже Ника не смогла девушку подбодрить. Вторую узницу звали Кати́, когда мы нашли ее, она находилась при смерти и без сознания.
Ни Лара, ни Кати не были уроженками Гезелькрооса. Лара жила в соседнем городке, но иногда сбегала в Гезелькроос ради местного парня, а Кати хотела наняться в «Багровую Скалу» и даже успела пообщаться с Лидией. Но в итоге обе девушки оказались в водяной пещере, пропитанной магией и ужасом.
– А вы не пытались выбраться вплавь? – улучив момент, шепотом спросил Мартин у Близняшки. – Там, кажется, нырнуть и подплыть можно…
В ответ она странно усмехнулась и ответила:
– А ты попробуй!
Позже Ника пояснила, что за светлой водой скрывается пропасть. Черная пропасть, опасная глубина и никакого выхода. А потом, глядя перед собой, Ника добавила:
– И иногда из пропасти появлялся он…
ГЛАВА 27. Тайна большой воды
Две бессонные ночи подряд давали о себе знать.
Период мнимой бодрости резко сменился упадком сил. Обратный путь казался бесконечным, но я не имела права жаловаться, потому что шла налегке. Воин нес на руках бессознательную Кати, а Алекс всю дорогу придерживал Лару, девушка с трудом двигалась самостоятельно. Мы с Никой замыкали шествие. Всю дорогу Близняшка напряженно молчала, взгляд ее опасливо бегал по стенам и упирался вдаль, она судорожно искала выход, до сих пор не могла поверить, что он совсем близко.
Когда мы выбрались на свет, Ника вылетела из пещеры на Пляж и рухнула на колени. Потом перевернулась на спину и с неподдельной радостью уставилась на серое небо. И она ни разу не заплакала, даже когда в «Багровой Скале» встретилась с Расом – плакал он, обнимая девушку и прося у нее прощения. На остальных Рас не смотрел, считая, что мы его предали.
Советник Стрейт все еще не прибыл, Алекс ушел в сопровождении следователей, а у нас с Мартином на вопросы попросту не осталось сил, мы благополучно уснули на диванчике во второй гостиной. В тот момент даже сон стоя выглядел заманчивой перспективой.
Обычно вымотанные люди спят без сновидений, просто проваливаются в счастливую темноту и время пролетает незаметно. Но мои тревоги ожидаемо победили усталость, вместо блаженной темноты я видела сон. И я знала, что это сон, слишком нереальным казалось происходящее.
Мне опять снился Адам, он стоял в черной накидке на краю скалы. И, хоть на улице был день, вокруг человека со шрамом струилась тьма. Никто в здравом уме не подошел бы к нему сейчас – он походил на сумасшедшего, одержимого, да и некому было подходить, Адама видела только я. Я тоже стояла там, на краю скалы, но надо мной светило солнце. И я любовалась Адамом, не испытывая страха. Меня будто разрывало на части: первая часть, настоящая, все осознавала и понимала, что это сон, знала, кто такой Адам; а вторая – она не была мной, просто героиня сна с моим лицом и волосами. Подделка.
Но эта подделка сказала кое-что важное.
– Ты был прав, – она медленно приблизилась к Адаму и положила руку на его плечо. Адам повернулся к ней, и она потянулась к его лицу: скинула капюшон, пробежалась пальцами по уродливому шраму и прижала ладонь к щеке. И повторила: – Ты был прав, Адам. Ты обещал, что я узнаю о тебе больше, и я поняла…
Что она поняла, узнать так и не удалось – я проснулась.
Кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо и звал по имени. Не без труда открыв глаза, я увидела перед собой Алекса: он наклонился ко мне так близко, что я испуганно отпрянула.
– Проверял, жива ли ты, – равнодушно пояснил он. – Первый раз видел, чтобы кто-то столь довольно улыбался во сне. Хотя нет – вот еще один живой пример, – он кивнул куда-то выше меня.
Совершенно не помню, как мы с Мартином отключились, но он отважно выступил в роли подушки – голова моя счастливо покоилась на его ногах (очень далеко от колен, надо сказать). Мартин же уснул сидя, откинув голову назад и спал со счастливой улыбкой на губах. Одну руку он закинул за голову, вторую – запутал у меня в волосах.
– Советник Стрейт просил вас разбудить.
– Советник…
Я быстро поднялась, едва не лишившись доброй половины волос – забыла о руке Мартина. К счастью, он проснулся и, пресекая поток ожидаемых шуточек, я зачем-то ткнула пальцем в Алекса и сказала:
– Советник Стрейт нас ждет.
Как оказалось, советник прибыл почти сразу после нашего возвращения в «Багровую Скалу», но будить он нас не стал, решив разобраться с текущими делами. Ириссу допросили по второму кругу, но в этот раз в отсутствие Олли девушка молчала или отделывалась односложными ответами. Запугать ее не вышло. Вскоре к Ириссе присоединилась и сестра убитого Марка Глосса и еще несколько человек, с которыми общалась Милана. Догадки догадками, но нам еще предстоит выяснить, кто причастен к происходящему в Гезелькроосе и зачем они все это творили. Ника и девушки-узницы в этом плане оказались слабыми помощниками – никто из них не помнил, как оказался в пещере.
Конечно, догадаться о начале истории несложно, учитывая местную легенду, но все это – поверхность. Что скрывается в глубине?
Глядя на девушек вроде Ириссы, на ее отважное молчание, я начала думать, что нам никогда правды не выяснить. Возможно, спустя время, отсидев в королевской тюрьме, Ирисса что-нибудь и расскажет. Или советник Стрейт не выдержит и нарушит закон, подсунет девушке артефакт, который вынудит ее на откровенность. Я бы на его месте так и сделала, хотя у советника и без артефактов имелось преимущество в виде особого дара. Вот только его
