Шенна поддалась вперед:
— А что, была Большая Война Вампиров?
— Ага, в 1710. — Коннор закрыл посудомоечную машину, затем прислонился к стойке. Его глаза затуманились от воспоминаний. — Я тоже был там, как и Петровски, хотя по разным сторонам баррикад, ну, ты понимаешь. Хм-м, Ромэн не сообщил тебе?
— Неа, а он тоже участвовал?
Коннор фыркнул:
— Участвовал?! Да это он начал!
Неужели именно это имел в виду Ромэн, когда говорил, что совершил ужасные преступления?
— Не расскажешь, как все было?
— Думаю, большого вреда не будет, — Коннор подошел к кухонному столу и занял место. — Вампир, который изменил Ромэна, имел противный характер. Его имя — Казимир. У него на службе состояла армия вампиров и вместе они уничтожали целые деревни, насилуя и убивая, получая удовольствие от истязательств. Петровски был одним из любимых фаворитов Казимира.
Шенна вздрогнула. Ромэн был безобидным монахом, посвятивший себя исцелению бедных. Было страшно представить, каково ему было попасть в самую сердцевину зла.
— И что случалось с Ромэном?
— Казимир был очарован им. Он хотел извратить каждое достоинство в Ромэне и обратить его в чистое зло. Он… кхум… он жестоко поступил с Ромэном. Поставил его перед жутким выбором. — Коннор мотнул головой, не скрывая отвращения. — Однажды Казимир захватил двух детей и угрожал убить их обоих. Он сказал, что Ромэн сможет спасти одного из них, если только убьет другого своими руками.
— Боже мой! — Шенна ощутила тошноту. Неудивительно, что Ромэн решил, будто Бог отказался от него.
— Когда Ромэн послал Казимира ко всем чертям, тот пришел в гнев. Он и его подручные дьяволы напали на монастырь Ромэна и убили всех монахов. А потом еще разрушили здания.
— О, нет! Неужели всех? Даже приемного отца Ромэна? — сердце Шенны заныло от этой мысли.
— Увы… Как видишь, Ромэн не виноват в том, что произошло, но он все еще чувствует себя ответственным за это.
Теперь понятно, почему так долго Ромэн страдает от самоотвращения. Да, это не его вина, но она понимает, почему он чувствует себя виновным. Смерть Карен тоже не ее вина, но Шенна все еще обвиняет себя:
— Разрушенный монастырь… Это ведь он изображен на на картине на пятом этаже, не так ли?
— Так. Ромэн все еще напоминает себе об этом.
— Хочешь сказать, что это своеобразное самоистязание? — глаза Шенны затуманились от слез. Сколько же еще столетий он намеревается сыпать соль на рану?
— Так и есть. — Печально согласился Коннор. — Это — вид монастыря и мертвых братьев Ромэна, чтобы напоминать ему о новом и ужасном воплощении. Он дал клятву уничтожить Казимира и его злых последователей, хотя осознавал, что в одиночку ему не справиться. Так что он ушел далеко на запад, разыскивая поля сражений, где раненые в полной темноте дожидались своего часа. В 1513 он нашел Жан-Люка при Битве с Францией и Ангуса на Флоддене в Шотландии.[1] Он превратил их, и они стали его первыми союзниками.
— А когда они нашли тебя?
— В сражении при Солуэй-Моссе,[2] — Коннор вздохнул. — Мир в моей бедной Шотландии никогда долго не продолжался. Идеальное охотничье угодье на умирающих воинов. Я полз под дерево, чтобы умереть. Ромэн нашел меня и спросил, не хочу ли я снова бороться во имя благородного дела. Я был сам не свой от нестерпимой боли, поэтому многого не помню. Но, должно быть, сказал да, поскольку Ромэн превратил меня той же ночью.
Шенна поперхнулась:
— Ты в обиде на него за это?
Коннор потрясенно уставился на нее:
— Конечно, нет, чудачка! Я же умирал! Ромэн дал мне возможность пожить еще. И Ангус тоже был там. Он изменил Яна. А в 1710 у Ромэна уже собралась приличная армия вампиров. Ангус был ее генералом. Я капитаном. — Коннор гордо улыбнулся.
— И тогда вы напали на Казимира?
— А то! Это была кровавая война и бушевала она в течение трех ночей. Те, кто был ранен или слишком слаб, чтобы двигаться, изжаривались на солнце сразу, на рассвете. На третью ночь, незадолго до восхода солнца, Казимир пал. Его последователи сбежали.
— И Петровски был одним из них?
— Да. Но мы скоро достанем его. Не волнуйся из-за этого. — Коннор встал и потянулся. — Пора проверить периметр.
— Как думаешь, Ромэн уже поднялся?
Коннор усмехнулся:
— Ха, уверен! — он вышел из кухни, его красно-зеленый килт взметнулся у колен.
Шенна сделала глубокий вздох. Значит, Ромэн сказал правду о своих преступлениях. Он убивал и преобразовал смертных в вампиров. С другой стороны, он преобразовал тех, кто уже умирал, и цель у него была благородная. Он победил Казимира, жестокого вампира, извращенца и садиста.
Что бы там ни было в прошлом Ромэна, она сможет это принять. Несмотря на попытки Казимира совратить Ромэна, он все же остался хорошим человеком. Он всегда стремился защищать невинных и спасать смертных. И был полон раскаяния, когда предположил, что Бог отвернулся от него. Шенна хотела пойти к нему, хоть как-то ослабить его боль. Может их отношения и обречены, но Шенна не может не беспокоиться о Ромэне, не может больше видеть его страдание. Она вышла в зал и направилась к лестнице.
— О, Шенна! — Мэгги стояла в дверях комнаты.
Двойные двери были открыты, и Шенна увидела гарем внутри. Вот, блин, как не вовремя! Она действительно не хотела видеть этих женщин.
— Шенна, зайдешь? — Мэгги схватила ее за руку и втащила в комнату. — Эй, посмотрите! Это — Шенна!
Девочки гарема одарили ее блестящими улыбками.
Что, черт возьми, им надо? Шенна ни капли не доверяла их внезапно вспыхнувшему дружелюбию.
Ванда высказалась с примирительной улыбкой:
— Мне так неловко, что я была невежливой с Вами. — Она коснулась заколки в волосах Шенны. — Этот цвет очень идет Вам.
— Угу, спасибо. — Шенна отступила на шаг.
— Не уходи. — Мэгги схватила ее за руку. — Давай, присоединяйся к нам.
— Да, точно, — пригласила Ванда. — Мы хотели бы отметить твое вступление в гарем.
Шенна задохнулась от возмущения:
— Что, простите? Я… ЧТО? И не думала вступать в ваш гарем!
— Но… Ведь ты и Ромэн с пгошлой ночи любовники?! Разве нет? — промурлыкала Симонна, свернувшись в углу кушетки.
— Я дейст… я не думаю, что это вашего ума дело. — Но как, черт побери, они узнали о том, что произошло?
— Ну, не будь такой обидчивой, — встрепенулась Ванда — Все мы любим Ромэна.
— Оу! — Симонна потянулась за бокалом, — А я вообще пгибыла из Парижа, чтобы быть с ним.
Гнев клокотал в Шенне. Гнев на Ромэна, на этих леди, но главным образом, на себя! Она не должна была настолько увлекаться им, зная, что у него есть все эти женщины:
