Мирелла и Ардин, а так же кузен Тимоти с важным видом поддакивали дедуле.
Тимоти даже вроде как рискнул взять треугольник пиццы, но принюхался к нему, брезгливо сморщил нос и бросил обратно на доску.
Мирелла и Ардин на такие жертвы не пошли, только кивали, как китайские болванчики.
Все вокруг охали, ахали и громко обсуждали отвратность пиццы и ужасный интерьер пиццерии, а дедулин личный секретарь с упоением строчил в своем блокнотике, стараясь зафиксировать всю его разгромную речь.
Так что не видать нам этой звезды Пашлена, как своих ушей.
Только деньги зря на трюфеля потратили…
Больше всех это расстроило почему-то Бертоло:
– Между прочим, нашу пиццу заказывают в самой императорской семье! – горячась, закричал мой компаньон. – А вы со своим этим Пашленом ничего не понимаете!
– Наша организация является независимой от мнения других, будь то даже сам император, молодой человек, – ответил дедуля Сильвестр с таким видом, будто обращался к таракану. – К тому же, Его Величество, как мне известно, как раз-таки от вашей кухни не в восторге. Он поддакивает императрице, потому как хочет угодить Ее Величеству. Однако все мы знаем цену этой так называемой пицце. Пицца! Что это за название вообще? В жизни не встречал столь неблагозвучного слова! Пока я – президент Пашленовской комиссии, не видать вам нашей звезды, как своих ушей.
Он швырнул испачканную салфетку прямо на столик, гордо поднялся и прошествовал к выходу. А за ним последовала вся его шикарная и разряженная свита, подпевая о том, что «наконец-то это кончилось» и что «терпеть эту вульгарную таверну дольше пяти минут невозможно».
– Не больно-то и хотелось! – с возмущением прокричал им Бертоло вслед.
Уж слишком он горячился.
Подозрительно.
Кажется, патент от самого императора ударил ему в голову.
– Ведь ты подал заявку на Пашлена, да? – тихо спросила я.
– Не сердись, Манон, мы с Мишей хотели как лучше…
– Это было лишним, Бертоло. Это было зря.
– Манон, да мы не заради этой звезды то сделали, клянусь! Нужна она нам! Мы думали, что твой дед изменит мнение о тебе, как попробует твою пиццу. Поймет, как ты замечательно готовишь и какая ты замечательная! Мы надеялись, вы помиритесь. Ведь семья – самое главное в жизни. Очень хотелось, чтоб родственники поверили в тебя. А получилось только хуже. Этот высокомерный сноб тебя расстроил. Прости нас…
Господи, какие добрые и наивные люди…
– Этого не произойдет, Бертоло, – покачала головой я. – Ты признал свою ошибку и встал на путь исправления. А вот некоторые совершенно не умеют их признавать. Мне кажется, даже если б я стала императрицей и открыла самый роскошный ресторан в Орлиане, дедуля приехал и его раскритиковал… Да и не нужна нам эта дурацкая звезда, правда! Главное, что у нас много заказов, а без признания кулинарных критиков мы уж как-нибудь обойдемся. Ну, что вы носы-то повесили? Как будто конец света произошел! – я обняла Мишу и потрепала ее по русым кудряшкам. – В конце концов, если бы Его Величеству не нравилась наша пицца, то он бы не…
В этот момент звякнул колокольчик и на пороге пиццерии возник тот самый дядечка в синем бархатном костюме с ирокезом.
– Знаете, леди Альберон, а я вернулся! Там на улице так вас костерят, что у меня уже все уши завяли. А еще аппетит разыгрался не на шутку. Накормите?
Вроде как он терся в свите дедули, и вроде как был потенциальным врагом, но все равно чем-то располагал к себе.
– Вот только мне, пожалуйста, что-нибудь без изысков, – добавил гость. – Я – человек простой, мне трюфелей не нужно. Очень уж мне хочется попробовать вашу самую популярную пиццу, которую в основном все и заказывают… Там вроде какое-то женское название?
– «Маргарита». Она называется «Маргарита», – улыбнулась я.
– Так зовут мою жену. Будь я более суеверным, принял бы это за знак свыше.
– Возможно.
Отодвинув корзинку с трюфелями, которая раздражала глаз, я взялась за более простой и привычный рецепт.
Вскоре по пиццерии поплыли чарующие запахи.
Когда я поставила перед этим мужчиной круг со свежеиспеченной пиццей, то, прежде, чем начать есть, он вдруг открыто улыбнулся.
– Вы так и не обратились ко мне, леди Манон. А ведь я ждал вашего визита. Я до сих пор помню вашу «Змейку».
– Я бы обратилась, господин, но, каюсь, потеряла вашу визитную карточку. Я даже не успела прочесть, как вас зовут…
– О!
– Может быть, хотя бы сейчас представимся, как следует? Вы меня знаете, а я вас – нет. Нечестно!
– Можете называть меня Сэм, леди, просто Сэм. А сейчас приступим, а то у меня уж слюнки текут! – он хлопнул в ладоши и потянул один из треугольных кусочков с помидорами и сыром.
На следующее утро прямо к порогу нашей пиццерии пришел донельзя высокомерный слуга в ливрее с гербом Лафайет и швырнул на мостовую большой конверт из плотной крафтовой бумаги.
В нем был толстый глянцевый журнал под названием «Гастроном наслаждения».
Главной статьей в этом журнале была, разумеется, разгромная рецензия дедули Сильвестра на мое заведение, сопряженная карикатурными изображениями.
Статья была настолько оскорбительной, неприятной и даже мерзкой, что больше б подошла какой-нибудь желтой газетенке, нежели уважаемому изданию.
Постаралась не обращать на это внимания, но на душе все равно кошки скребли. Неприятно читать о себе такое.
Я дедуле всю душу – пиццу с трюфелем, а он просто прошелся по ней грязными сапогами.
Не то, чтобы я ожидала чего-то иного, и все же…
Почему, если люди считаются семьей, они могут поступать так ужасающе подло?
Тут еще и это предчувствие неприятное…
Предчувствие того, что миссию я не выполнила и моя история закончится плохо.
И поделом мне, наверное…
Ну, хоть обеспечила средствами и ресурсом дорогих
