Потом Микита глаза мне и раскрыл, что волкодак-то, оказывается, глаз положил на молодую мать с детишками.
Вот и забрал их себе! Ух, хитрый такой! Но, с другой стороны, спас он их. И за то глубокий ему поклон, да мое благодарство.
Если бы не Яраполк, страшно представить, что бы случилось с Младой.
Неохотно для себя признаю, без Горана здесь всё зачахнет и одичает. Вот вроде строг он и порой бывает жесток. А пока альфа держит всё в своей стальной руке, ни одна шавка даже тяфнуть не посмеет.
Эх, был бы он здесь…
Интересно, где же он? Куда запропостился? Ничего не сказал…
— Снежка? Что ж ты, госпожа, в своих думах упорхнула, да не слышишь меня.
По-доброму пожурил меня рыжеволосый, и я покрылась нежным румянцем. Тряхнула головой и извиняющее улыбнулась.
— Прости, Яраполк. Суматошные нынче дни, без вашего альфы. Неспокойно мне на душе. Может, известно тебе, куда запропостился он? Русала сказала, на заставах он, да только десятина уже прошла!
— Вот оно как, даже сосчитала… — хмыкнул волкодак, потерев бороду, и хитро сощурил глаза: — Выходит, скучаешь по нашему альфе?
Я сильнее засмущалась. Отвела пристыженно взгляд, пальцами цепляя подол полушубки.
— Да будет тебе, Снежинка. — снова сотряс воздух своим грубым голосом мужчина. — Дело-то молодое. А что касаемо Горана… Да не только знаю, где наш господин. Мне велено тебя к нему доставить.
— Куда это?
Пораженно застыла я с распахнутыми глазами. Даже об смущении позабыла.
Но Яраполк лишь огляделся по сторонам и протянул мне широкую ладонь.
— Пошли, юная госпожа. Заждался твой ненаглядный. Не может в долгий путь отбыть, не взглянув прежде на тебя.
* * *
— Горан?
Мой взгляд метался по лагерю. Его уже сворачивали белые и черные волкодаки. Вместе.
Сообща. Дружно подталкивая друг дружку, а то и глумливо пихнув в плечо. Будто и не было долгие годы ненависти и злобы между ними!
Клянусь своей косой! Сон это, а не явь!
Узрев меня, воины стаи черных приветствовали меня добрым словом, уважительно склонив голову. Белые отмалчивались, не забыв слегка отпустить голову. Изучая меня из-под ресниц, как величайшее чудо.
Я аж засмущалась.
Быстрее передвигая ножками в сторону, где завидала массивную фигуру мужа. Словно черная гора, он, уперев руки в грубо сколоченный полевой стол, наблюдал за тем, как на тканевой карте напротив что-то чертил белый волкодак. Словно две скалы они нависали друг напротив друга.
Но не было прежней злобы между ними. Нет, Горан был не в духе. Это я заметила сразу. Желваки играли на скулах, губы недовольно поджаты, брови хмуро сведены.
Белый незнакомец рядом с ним хоть и скрывал свои эмоции, только тоже был не в расположении духа. Третий участник их дискуссии был самым разгневанным. Рявкнув во всю мощь богатырских легких, огромный косматый мужик, который определенно был выше Горана и чем-то походил на медведя, недовольно фыркнул.
— Ну и чего мы помышляем⁈ Долго будем жопы отсиживать, Благояр⁈ Разделиться надобно и отлавливать этих размалеванных крыс и на кусочки рвать! Чего молчишь, черный?
— Зима на дворе, Третьяк. — устало молвил беловолосый мужчина в одной рубахе да штанах, несмотря на мороз. Встряхнув рукой косы на затылке, он глянул на моего Горана. — Кто-то их ведет по нашим землям. Местный. Иначе здохли бы они в лютой метели.
— Предатель?
Приподнял бровь муж, и тот самый русоволосый косматый мужик как хрястнул лапищей по столу. Тот жалобно пискнул и развалился на дровишки.
— Ой…
Испуганно вырвалось с моих губ. И мужчины только сейчас развернулись, узрев меня. Неосознанно ладоши прижала к животу, и если остальные два волка смотрели на меня удивленно с интересом. То Горана мой жест разволновал не на шутку.
— Снежа? Что случилось? Болит? Живот?
Бросился он ко мне, ухватив за плечи, тревожно рассматривая с ног до головы.
— Нет… не болит. — я помотала головой, ощущая странную радость от того, что он наконец-то рядом. — Тебя долго не было. И Яраполк сказал, что ты хочешь меня видеть.
— А ты, милая? Сердце твое по мне не скучало?
Мне бы хотелось думать, что щеки горят от того, что их мороз пощипал. Да только себе не соврать. От его нежности в голосе я так засмущалась.
— Я…
От ответа меня спас громкий шепот того самого Третьяка за спиной Горана.
— М-да, племяница у тебя страсть как красива, Благояр. А Горан, лисья шкура, прикарманил себе молодку и даже не дал честно повоевать за нее добрым молодцам!
— Захлопнись, бер.
Беззлобно фыркнул тот самый белый. Кажись, это альфа белых, брат моего отца. И мой дядька…
Только я его по-другому представляла, что ли? Постарше. Там холоднее, чтобы спесь перло так, что на языке горчило. А его ведь от обычного воина и не отличишь.
Только ростом выше будет. А так скромная рубаха, те же штаны, сапоги. Распущенные волосы, не считая двух косичек, свисающие по бокам от лица.
Сидит, меня рассматривает. Отчего боязно на него взглянуть. Альфа же. Оттого неосознанно хватаю Горана крепче за рукав кафтана, ища поддержки. Робко поднимаю глаза выше, выглядывая изо широкого плеча мужа, натыкаясь на голубые глаза матёрого хищника. Тонкая улыбка трогает его лицо. Мужчина по-доброму мне подмигивает и хлопает бера ладонью по спине. По-дружески.
— Пошли, Третьяк. Лошадей проверим.
— Куда это? А познакомиться! Такая краса мимо моего носа уплыла! Благояр, да я сейчас обижусь…
— Двигай лапами, бурый. А то сейчас обидится Горан.
— Понял, не дурак. К лошадям, так к лошадям. Ну-ка, зайцы криворукие, отойди, щас бер вам покажет, как палатку собирать!
— Почему ты здесь? С ними? Что-то стряслось?
Мне тревожно. Я не далека от военных дел, к сожалению. Тут надо быть слепым, чтобы не понять, что здесь до недавнего был разбит военный лагерь.
Но кто враг? Раз белые, черные сообща? Да и беры вроде тоже на нашей стороне.
— Где варюшки, милая? Ручки аки лдышки! Куда Аглая смотрит только!
Ворчливо заметил волкодав, согревая мои пальцы в захвате своих ладонях. А меня неосознанно передернуло от упомянутой Аглае.
Видят боги, эта женщина чудесна. Но меня уже тошнит от ее опеки и постоянным, докучливым советам! Оберег повесь, чтобы молоко было! Парное молоко пей, дабы дите спало спокойно в утробе! Не ешь куриные крылышки, плохая примета, ешь грудку!
— Что случилось? Тебя обидели?
Удивительно, как тонко он меня чувствует. Прям поражаюсь. Но спешу тут мотнуть головой и пожать плечами.
— Нет. Просто в стае узнали о нем…
Оглаживаю едва ли заметный животик. С неким трепетом ощущая, как широкая ладонь легла поверх моих.
— Все как будто с ума сошли.
— Дай им нарадоваться, — хмыкает муж, другой рукой поправляя шаль на моей голове. — Этот ребенок для них благословение богов, не меньше.
— А для тебя?
Вырывается неосознанно, не успеваю закусить губу и стыдливо увести взгляд. Муж ловит меня за подбородок, по-мальчишески улыбаясь.
— А для меня несбыточная мечта.
Что-то внутри екает. Но я не могу признать, по душе мне его ответ. И волчице моей тоже.
Он уводит меня подальше от пристовучих взглядов воинов. Не гляди, что мужики, а сплетники те еще!
Когда мужские голоса стихнут вдали, Горан нежно проводит руками по моим плечам.
— Мне доложили, как ты осадила смуту в клане, Снежка. Горжусь тобой, девочка. Хоть и зол на Вацлава. Это не должно было тебя коснуться.
Что-то воспламеняеться в груди. Это волчица. Она недовольна. А я не успеваю заткнуть ей рот.
— Тебе не по нраву, что я лезу в дела стаи?
— Мне не по нраву, что моя жена, будучи тяжелой нашим первенцем, должна вправлять мозги зазнавшимся старикам и сбивать спесь наглым сукам! Другая забота сейчас на твоих плечах, милая. Хоть ты справилась отлично, но ты могла пострадать.
Жестко проговаривает он каждое слово.
— Это была задача Вацлава. И я спрошу с него, когда вернусь.
