— Ты ошибаешься, жрец, — проговорил юноша, — отродье появилось в этом мире, когда на свет появился Хабос, то есть ты. Но в одном ты прав, ты нас недооценил. Я долго шёл в этот мир. Вы убивали мою душу раз за разом, а я всё возвращался. Я хранитель посоха — Гез! Посоха, который позволили сотворить Мозгеру древние духи нашей луны. Твои силы оставили тебя, Хабос. Ты будешь наказан за свои деяния прямо здесь и сейчас! — Пророк направил на жреца свой посох, и вырвавшаяся из него извивающаяся молния охватила тело чародея.
— Теперь ты можешь забрать своего сына, князь! … Мы успели!
Ральф осторожно взял Лукаша и порывисто прижал его к своей мощной груди, согревая и успокаивая кряхтящий комочек.
Тело Хабоса содрогаясь, истончалось, тая, как утренний туман в луче, исходящим из посоха. И, в конце концов, он исчез, искаженный предсмертными муками. Юный Гез направил посох в небо, снова выкрикивая заклинания, порождённые самим Мозгером. Мрак постепенно начинал рассеиваться, обнажая унылое селение чародеев. Свет посоха изгнал древние мрачные тени, снимая заклятье с потерянных троп, оголяя его перед миром лугару, и совет старейшин покорно явился к пещере Хабоса.
— Магия призвана давать жизнь Джафрат-Киру, защищать его суть, а не окутывать его разум чёрными и мерзкими помыслами. Вы служители нашего мира, а не его хозяева. Делайте то, зачем вы пришли в этот мир, и тогда лунный творец продлит ваши дни, лугару чародеи! Наша сила призвана служить нашему народу! Князья — поддерживают этот мир в равновесии. Вы чародеи, забыли законы Джафрат-Кира, вы пытались повести лугару ложным путём — обратно к первозданной дикости! Этому времени пришел конец. Посох нашего древнего предка увидел свет. Теперь настал его час! Вы свободны от Хабоса, чародея одержимого демонами, возрождайте древние традиции и раскрывайте знания по законам нашей луны! — обращенный к ним голос юноши был мудр, словно это был вестник из святилища его праотцев.
В сторону клана «серых охотников» несся смерч. Замок Тиграна задрожал от его приближения. Поднялся ураганный неистовый ветер и облака пыли слепили глаза перепуганным жителям. О том, что беда близка — тревожно стонал и священный граб, размахивая чёрными ветвями, наводя в округе настоящий ужас.
Из смертельной воронки, рухнувшей прямо посреди площади перед замком, вышел Ральф, неся на руках сына, а за спиной Геза. Ссадив пророка и вручив ему малыша, князь обнажил свой меч:
— Я сам убью Тиграна! Ничтожная скотина возжелала поднять руку на моего ребёнка — он должен поплатиться за это только от моего меча! — прорычал он, бросаясь в широкий проход.
Ральф разил всех, кто становился ему на пути к Тиграну, пока не добрался до самого князя.
— Где моя дочь, прогнивший шакал?!! — взревел Ральф, поднимая окровавленный меч.
— Так вот как ты хранишь наш мир недостойный князь Ральф?! Я не знаю где твоя дочь и не хочу знать!!! Это снова война, теперь я окончательно уничтожу твой клан, а первым падешь ты! — и Тигран выхватил своё оружие.
Но Ральф слишком долго был обуреваем своей праведной яростью! Этот поединок был неистовым, как и налетевший на город шторм, но коротким, и не в пользу князя «серых охотников». Ральф поразил его прямо в грудь, оставляя ему возможность прожить ещё несколько минут.
— Так ты не скажешь мне, где моя дочь?
Но Тигран лишь злобно оскалился, унося в мир мёртвых свою кровожадную душу.
Следующий, кто попался на пути Ральфа, оказался более сговорчивым. Жена Тиграна испугано показала на подземелье, где томились рабы. Там, среди лугару из разных кланов, среди гниющей плоти их соплеменников, отыскалась кормилица, принявшая девочку-младенца, заменив ей на эти дни родную мать. Покрытое слоем грязи, оборванное создание забилось в угол, прижимая к груди замотанное в вонючую тряпку дитя лугару. Рабыня лихорадочно цеплялась за свой сверток, и Ральфу пришлось недовольно зарычать, приставляя к её горлу оружие:
— Я не хочу тебя убивать, но это мой ребёнок! Ты будешь вознаграждена за своё сострадание. Отдай … мне мою дочь! — через минуту он возвратился снова.
— Уходите! Вы свободны! Сегодня ваш счастливый день, князь Тигран приказал всем долго жить! — проговорил Ральф, бросая рабам ключи от кандалов и переводя взгляд на свою малышку.
Наконец, у него на руках были его дети. Дети, ради которых пришлось столько вынести и столько потерять, дети, которые появились в этот мир неимоверными усилиями, дети, которых родила ему его любимая женщина. А значит, … они были для него дороже всех на свете. Гез, не мигая, смотрел на него своими бесцветными зеницами, с застывшей маской удивления на изуродованном лице.
— Что ты скажешь мне, пророк? — воскликнул Ральф, поочередно рассматривая младенцев. — Мои дети ведь полны силы! Они достойны жить в этом мире? Разве кто-нибудь посмеет назвать их слабыми существами?
— О нет! В них слилась сила двух миров, никто и никогда не будет считать близнецов слабыми. Это настоящие лугару, взявшие от своего отца всю силу, пропитанные духом своей матери, выносливые и живучие. Видимо, на это есть воля нашего творца. Несомненно, они станут достойными наследниками твоего рода, неповторимыми оборотнями. Но меня удивляет другое, князь Ральф. Пока я не могу этого постигнуть, может, ты поможешь мне разобраться в твоём поступке? … Ты, сильный, неукротимый, свирепый и надменный князь — отпустил рабов?!! Сжалился над ними? Я не могу в это поверить! Эти лугару из вражеских тебе кланов, вызывающих у тебя лишь чувство омерзения, и вдруг они удостоились свободы от руки князя?! И это от тебя, безжалостно сжигавшего своих врагов, закапывающего их живыми в землю, беспощадно разящего их плоть и пьющего их теплую кровь??? … Этот странный трепет в твоём сердце и есть твоя любовь? Эта буря, бушующая в твоей душе и укрощающая суть твоего зверя и есть твоя любовь? Эта жажда тепла женщины и света её улыбки, желание её защитить и властвовать в её сердце, окунаясь в её радость и есть любовь?
На высокомерном лице Ральфа скользнула тихая улыбка, на минуту затаившаяся в уголках его губ, но затем в его глазах снова зажглась тревога.
— Твои рассуждения близки к разгадке частицы тайны, которую невозможно постигнуть. Что это я не знаю, но в моей жизни появилось нечто. … Я князь лугару, и я таков каковым есть и я никому не отдам то, что имею, то, что дорого моему сердцу. Всё что я испытываю — согласно с моим зверем, я покорился тому, куда влечет меня моя душа, но только потому, что это наполняет меня силой. Хватит разговоров, Гез! Ведь нам пора возвращаться, Мэг в опасности! Перенеси меня к ней! И закончим с этим, пока покровительство небес лежит у наших ног.
— На подступах к топям стоит отряд Ромула, его воны уже захватили и наше селение! Они зажимают нас в кольцо! — Прокричал Войт, сдерживая свою псару.
— Больше нет смысла бежать! Мы будем драться! — Джар свирепея, выхватил свой меч и посмотрел на Мэг. — Нам нужно спешиться. Возьми меч. Нас всего лишь трое, но мы станем спиной друг к другу и возможно продержимся какое-то время. Я не дам им забрать тебя, Мэг или убить. … В этот раз я исполню твою просьбу и в случае неминуемой опасности я сам … убью тебя.
Мэг зажала в руке холодную рукоять меча и с замирающим сердцем взглянула на подступающих воинов Ромула, окружавших их со всех сторон. Не нужно было обладать особым даром, чтобы догадаться, что воины получили приказ убить её сопровождение и взять её живой для отмщения Ральфу. Они напали одновременно. Но воины столкнулись с яростным сопротивлением ожесточенных лугару. Джар мастерски владел мечами в обеих руках, он ловко и безжалостно разил врагов, его брат не отставал от него в своём отчаянье. Мэг занесла меч на бросившегося на неё воина, с ужасом ощущая свою слабость, но в последнюю секунду эту ночь озарила яркая вспышка, заставляющая воинов отступить и обернуться.
Из возникшего света выступила мощная фигура князя, держащего на руках двоих младенцев.
