— Нетроп моз! — направленный пророком посох заставил воинов застыть, словно каменные изваяния и молча и бессильно наблюдать за происходящим.
Мэган уронила меч и с криком восторга, смешанным с болью, бросилась к Ральфу, обнимая его и прижимая к себе своих чудом вернувшихся детей.
Но и князь не смог сдержать вырвавшихся из него чувств, и лугару впервые стали свидетелями прилюдного выражения его необъяснимой любви. Он нежно целовал плачущую Мэг и улыбался. В зелёных глазах князя оборотней светилась благодарность, обращенная к Джафрат-Киру, который подарил ему этот случай. Случайную встречу, ставшую кораблем его жизни, в бушующем море страстей его жестокого мира. Он увидел звериную суть Джафрат-Кира благосклонно взирающую на эту целующуюся парочку, обнимающую своих выстраданных детей, и он увидел зажегшееся зарево их надежды. Он увидел впереди их жизнь!
Войска Ромула были изгнаны из провинции священной силой посоха, подчиняющийся дару юного Геза. А Ромул …
Ральф не пожелал выдать Ромула отцу, желающему его выкупить, князю Хангу, ни за какое золото и посулы. Решение Ральфа было непоколебимо, с холодной местью он наблюдал за мучениями ненавистного ему врага. Ромула заковали в цепи и приговорили к обязанностям кладбищенского смотрителя, его участью стало присматривать за могилами клана, тем самым искупляя свою вину растоптанной гордыней.
ЭПИЛОГ
Маленький Лукаш бегал наперегонки со своей сестренкой Наей. Даже в трехлётнем возрасте близнецы уже показывали свой беспокойный нрав лугару, заставляя сердце матери всё больше беспокоиться о них. Полностью дети подчинялись лишь отцу, но даже он понимал, что это только пока. Подвижный Лукаш был любознателен, постоянно ступая по грани своего страха. Спокойная на первый взгляд Ная, лишь выжидала, когда можно будет проявить свой строптивый характер. Оба были неистово упрямы и так же оба неистово обожали свою мать.
Вот и сейчас они носились по кладбищу, будоража мертвую тишину этого места. Мэг присела у могилы Сирены, положив на каменную плиту хрупкий белый цветок.
— Ральф, ты обязан их усмирить. Они должны понимать, что это место требует почтения! — обернулась Мэг, к стоявшему неподалеку от неё князю.
— Всё это так, но … пусть павшие порадуются их весёлому смеху, все те, кто отдал за них свою жизнь. Ради этого они здесь и упокоились, чтобы эти сорванцы могли здравствовать в Джафрат-Кире, — пожимая плечами, ответил Ральф, следя за детьми.
— Ты иногда меня просто удивляешь, князь лугару! Несносное высокомерие и жестокость в твоей душе, легко и непринужденно сменяются безответственным попустительством. Ты им слишком многое позволяешь, даже больше чем я! Разве Гез не говорил тебе, что ты их балуешь?
— А разве тебе не говорили, что ты милое, очаровательно ворчливое создание, и когда видишь твой сморщенный недовольный носик, хочется тебя съесть целиком? — хитро усмехнулся Ральф, сверкнув зелёными глазами, медленно подходя к своей жене. — Нет? Хвала небесам, потому что если бы кто-то посмел такое сказать, … это были бы его последние слова. Иди ко мне я обниму тебя, моя птица ветра!
— Птица ветра? Разве уже не маленький филин? — жмурясь от тёплого солнца, улыбнулась Мэг, раскрывая Ральфу свои объятья.
— Конечно нет! Ты давно уже стала моей птицей ветра. Это птица из легенд стай, живущих у моря. Лугару моряки рассказывают, что от взмаха крыльев птицы ветра, наполняются их паруса, и корабль может плыть дальше. Так вот я — это корабль, ты — моя птица ветра, и паруса моей души будут опущены, пока ты не скажешь, что любишь меня.
— Боже, как красиво ты сказал! Я когда-нибудь говорила тебе, как сильно я тебя люблю? Нет? Какой же ты хитрец, Ральф! — Мэг крепко обняла князя, подставив лицо для поцелуев. Она давно уже смирилась с его утверждением, что она принадлежит ему, и она хотела принадлежать ему, принадлежать этому загадочному лугару, устоять против которого было невозможно, особенно когда он сам этого хотел. А Ральф хотел этого больше всего на свете. И его корабль, на раздувшихся парусах безудержно несся вперёд, не страшась бьющих о борт волн.
Не стоит пугаться собственного страха — бойтесь углубиться в него, тем самым, попадая в его рабство. Его нужно принимать лишь как акцент в нашей жизни, акцент, который требует обратить на себя внимание и не более. Если вас мучает страх быть непонятым — общайтесь, подбирайте слова и учитесь слушать. Если боитесь остаться одни — ищите друзей, смотрите в глаза, станьте открытыми и улыбайтесь. Если вы цепенеете от ужаса перед темнотой, помните, тепло и свет вашей чистой души развеет любой мрак. Если же вы страшитесь потерять любимого человека — не ленитесь, не оставляйте это на потом, чаще говорите ему как вы любите его и как он дорог вам. Страх не должен делать нас слабыми, он должен лишь подстегнуть нас жить дальше, жить ярче, жить шире. Страх во много раз лучше, чем уныние, прогнать которое намного сложнее. И помните: если вы чего-то боитесь, вы всегда можете черпать силы у того, кто боится за вас.
Конец
