Калем хлопнул себя ладонью по носу и рту.
— Продолжай.
— Лучше делай, как он говорит. Продолжай, Озиас, — Ума указала иглой на рану.
Я слабо улыбнулся Гейджу.
— Прости.
И без всякого дальнейшего предупреждения я плеснул большое количество на рваную рану, покрывая её как можно плотнее, чтобы остановить распространение яда. Гейдж выругался так громко, что у меня зазвенело в ушах, и костяшки его пальцев, которые впивались в раму койки, побелели. Там, где экстракт соприкоснулся с его плотью, образовался пар, и воздух пронзило шипение, от которого волосы встали дыбом. Гейдж непроизвольно дёрнулся, и Кост крепко прижал руку к его груди, удерживая его на месте. Наконец, звук затих вместе с красочной речью и метаниями Гейджа, и он обмяк на кровати. Кост неторопливо изучал его лицо. Его пальцы задержались на слишком долгое мгновение… Пока он, казалось, не осознал, что делает. Румянец коснулся его ушей, и он решительно отступил на шаг, давая Уме больше места для работы. Она действовала быстро, осторожно приложив лист бурдюка к ране и зашивая так быстро, что я едва успел заметить её действия.
Один только вид несколько расслабленного лица Гейджа уменьшил напряжение и страх в комнате. Кост вздохнул и поставил Феликса на пол у своих ног. Калем отпустил руку, но только для того, чтобы нежно прижать её ко лбу Каори. Она слегка подалась навстречу его прикосновению, и его плечи расслабились. Удовлетворённый их благополучием на данный момент, я повернулся к Рэйвен.
Камень застрял у меня в горле. Её физические раны были незначительными. Она крепко прижимала правую руку к груди, признак того, что она, вероятно, что-то сломала и старалась слишком сильно не двигать ею, плюс у неё было ещё несколько небольших порезов, которые Феликс мог бы залечить. Но эмоциональный ущерб… измождённый взгляд в её глазах и лёгкое подёргивание, которое она, казалось, не могла контролировать…
Я медленно подошёл к ней и нежно положил руку ей на плечо. Мне надо было подвести её к пустой койке, чтобы мы могли осмотреть её раны. Я почти ожидал, что она вздрогнет. Или нахмурится и оттолкнёт меня. Никто не мог точно сказать, как горе поднимет свою уродливую голову. Но вместо этого она моргнула, глядя на меня, выражение полнейшего замешательства омрачило её лицо. Как будто она забыла, где вообще была. А потом вдруг она сломалась. Слёзы навернулись на её ресницы, и она резко втянула воздух. Её губы задрожали, и она попыталась взять себя в руки. Не желая полностью развалиться в присутствии других.
Я никогда не был хорош в разговоре. Правильные слова, казалось, всегда ускользали от меня. Кроме того, я ничего не мог сказать, чтобы облегчить её боль. Невелики были мои познания. И я не собирался принижать её чувства, её боль, говоря ей, что всё будет хорошо. Потому что даже если бы это произошло, а я молил богов, чтобы так и было, то, услышав это, она сейчас ничего бы не сделала. Поэтому вместо этого я начал действовать. Так я всегда и делал. Это был единственный известный мне способ как сделать ситуацию управляемой. Если бы я мог сделать что-нибудь, чтобы облегчить её бремя, то я бы сделал. Сжав её плечо, я помог ей лечь на свободную кровать, а затем протянул ей одеяло. Она перекатила край ткани между пальцами, а затем прикрыла глаза. Сказала «спасибо», не произнося ни слова.
Я слышал её громко и ясно. Не обмолвившись ни единым словом, я взял её израненную руку и оценил ущерб. Рейвен даже не вздрогнула. Только смотрела прямо перед собой, плотно сжав челюсти. Под всей этой болью скрывался мир гнева. Мести. Ничто не помешало бы ей искать справедливости во имя своей потерянной любви. Когда я туго перевязал её запястье, я знал, что, когда мы разберёмся с этим беспорядком, она потребует включить её в борьбу. А это означало, что теперь я должен был сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь ей.
Это была работа, от которой я бы никогда не отказался.
ГЛАВА 28
ЛИНА
Каори не двигалась, и теперь только её грудь вздымалась и опадала в такт ровному дыханию. Лежавшая на койке под слоем одеял, она выглядела неестественно бледной. Прямо под её глазом расцвёл пурпурный синяк, а её обычно блестящие волосы были тусклыми. Но, по крайней мере, она дышала. Гейдж выпрямился на койке рядом с ней. Его рубашка была снята, а рана на боку была туго перевязана бинтами. У него останется внушительный шрам, растянувшийся от грудины до талии.
Рэйвен занимала самую дальнюю койку. Она сидела неподвижно, её собственные раны были перевязаны, благодаря умелым рукам Оза. На её сломанное запястье была наложена шина, и, хотя ей, наверное, было больно, эмоциональная боль, которую она испытывала, должна была быть ещё сильнее. И вот когда все были исцелены, у нас появились планы на будущее. Корона, которую нужно свергнуть.
Мы ждали в оглушительной тишине, пока дежурный не ушёл. Острый воздух с запахом лимона и отбеливателя обжёг мне нос, и я изо всех сил старалась дышать ровно. Кост завис рядом с Гейджем, не в силах скрыть дрожащую мышцу у виска. Калем прислонился к койке Гейджа, скрестив лодыжки и бросив на меня обеспокоенный взгляд.
— Где Нок?
— Его нет.
Неспешно я пересказала для Калема, Гейджа и Рэйвен серию событий, которые привели к пленению Нока. Начав с похищения фрукта руска до момента, когда Нок был унесён Прядильщиком. Сцена, как он головой ударился о камень, снова и снова проигрывалась в моей голове, и я вздрогнула.
Поморщившись, Гейдж заёрзал на койке.
— Прядильщик? Они не из этой местности.
— У Язмин есть один, — Рэйвен не посмотрела ни на кого из нас, когда заговорила. — Возможно, она послала свою тварь за Ноком.
— И привела нас к Никс Икари, — вздохнула я.
В голове пульсировало. Ничто не имело смысла.
— Каким-то волшебным образом мы пережили эту встречу. А потом она пришла нам на помощь, когда мы сражались со Стражами.
— Стражи? — руки Калема соскользнули с края койки, и он чуть не рухнул на пол. — Почему они преследовали вас?
Что-то щёлкнуло у меня в голове. Отчёт Гейджа, болтающийся в руках Язмин. Он что-то ей сказал.
— Давайте зададим этот вопрос Гейджу, — пристально посмотрев на него, я встала перед ним. — Что-то случилось с Язмин, пока меня не было?
Он неестественно замер.
— Возможно.
— Что ты имеешь в виду? — голос Коста был резким.
Гейдж схватился за шею и отвёл глаза.
— Я выяснил, что Нок на самом деле был Александром Ноксисом Фейрейнером, законным принцем королевства Лендрия, и я передал эту информацию Язмин. На случай, если нам это понадобится в качестве рычага во время наших продолжающихся мирных переговоров с вильгеймцами.
Калем повернулся в шоке, приоткрыв от потрясения рот. Очевидно, происхождение Нока для него тоже было загадкой. А теперь обнаружить, что Гейдж продал Нока за более выгодную сделку с Вильгеймом? Моя кровь закипела.
— Ты имеешь в виду на случай, если вы захотите использовать Нока в качестве рычага давления, — я сдержала рычание. — Вот тебе и доверие.
Гейдж поморщился.
— Клянусь, это не входило в мои намерения.
В пространстве вокруг Коста затрещало напряжение, как будто он был своим собственным чёртовым громоотводом. Невероятно пристальным взглядом он впился в Гейджа так яростно, что едва ли казалось справедливым, что этот взгляд был увеличен линзами его очков. Он вжал в бока жёсткие кулаки, и я, протянув руку, положила её на его вздымающуюся грудь.
Сегодня вечером я уже напала на одну Заклинательницу. Если мы убьём второго, это не принесёт нам никакой пользы.
— Я не знал. Совет свободно обменивается информацией. Она… была… нашей Короной. Мы безоговорочно доверяли ей.
Стальной взгляд, готовый вот-вот надломиться, умолял нас выслушать. Поверить.
Кост совершенно не был заинтересован в том, чтобы подчиниться. Повернувшись спиной к Гейджу, он пронёсся через комнату и упёрся ладонями в стол, заваленный пробирками и разбросанными пергаментами. А затем он смёл их всех со стола одним широким взмахом руки. Стекло разбилось о кафель, а бумаги посыпались на пол у него под ногами. Его редкое проявление необузданных эмоций имитировало моё собственное нарастающее разочарование. Калем задрожал, его ярость проявилась в расширяющихся ртутных нитях вокруг радужки.
