с травами, домовые, слепленные из теста и раскрашенные вручную, — на тёплый, чистый дом, красные ниточки от злого глаза, зелёные — на урожай, пёрышки — на мягкую перину. Всего и не перечислишь!
Один мешочек, сплетённый из белого кружева и расшитый жемчугом, оказался мешочком невесты. Я сама должна была что-то туда положить и загадать желание. Никто не должен был знать что! Меня наконец оставили одну, но лишь для того, чтобы я с этим ритуалом справилась. Немного подумала и положила волшебную скорлупку.
Что загадала? Не скажу. Нельзя.
Мы вышли на площадь к зданию мэрии. Только взглянула на собравшуюся разношёрстную компанию — едва сдержалась от смеха! Двор короля в платьях со шлейфами, его величество в сверкающей короне и весь город в ярких костюмах Приграничья: платьях да расшитых рубахах из пыльных бабушкиных сундуков! Ришка и Уля, сияя от счастья, ждали меня, вдвоём вцепившись в охапку колокольчиков — букет невесты.
Но по-настоящему туго пришлось, когда я увидела Ролана. В красных сапогах с удочкой за плечами, украшенной разноцветными лентами, и внушительных размеров топором, оттягивающим расшитый самоцветами пояс с точно такими же мешочками, как у меня.
Давясь от смеха, мы подошли друг к другу и взялись за руки.
— Зачем тебе удочка и топор? — прошипела я.
— Рыбу тебе буду ловить, — зарычал жених. — Дров нарублю на зиму. Джо, давай сбежим, а?
— Нельзя, любимый. Надо, чтобы нас поженили.
— Спасительница Милосердная, — взвыл кузен короля. — Прав был Альфред. И чем мне дворец-то не угодил, а? Обещаю. Клянусь! Впредь всегда слушаться своего короля!
— Поздно, Ролан. От Альфреда пощады теперь не жди. Он нам за всё это такое в своём дворце устроит.
Мы стояли и «любовались» друг другом, когда по встревоженному шёпоту толпы вдруг стало понятно: что-то не так. Госпожа Норри побледнела, градоначальница явно была расстроена.
Альфред в короне и мантии торжественно поднимает руки вверх, и только мы, хорошо его знающие, понимаем, как сильно он сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос. Эту свадьбу его величество будет нам вспоминать не один год…
— Всё приходится делать самому, — ворчит король и подходит к нам.
— Что случилось? — спрашивает Ролан.
— Мэр — женщина, — Альфред загадочно поднимает палец вверх.
— Я знаю.
— Не всё знаешь, кузен. Женщине не положено проводить обряд бракосочетания. Это посерьёзнее твоего топора будет, — подбородок короля трясётся, он делает несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки.
Кольца вспыхнули магией, и мы поцеловались под ликующие возгласы толпы!
Небо закрыли крылья. Гвардейцы сыпали с неба лепестки роз из огромных, украшенных разноцветными лентами корзин, но не только боевые грифоны кружили над площадью.
— Невероятно! — прошептал Ролан, задрав голову.
— Что?
— Они… Они прилетели парами. Грифоны никогда не покидали своих птенцов. Никогда.
— Колокольчик! — я узнала его, друг тоже прилетел поздравить.
Это было недолго, белоснежные птицы улетели почти сразу, затем клином площадь покинули всадники. Такого удивительного зрелища я не еще видела Впредь вряд ли увижу, но помнить буду всегда.
— Джо, — прошептали мне на ухо. — Давай сбежим, а?
— Потерпи. Так нельзя. Надо потерпеть. Улучить момент.
— Ладно. Но как только я скажу.
Столы были накрыты прямо на улице — дворцовая и местная кухня смешались. Неловкость, конечно, была какое-то время, но вскоре повара местные и королевские только что не обнимались. Все пели и плясали, забыв про этикет! Придворные так разошлись, что думаю, без хитрых, подмешанных в бокалы зелий местных пронырливых жителей Приграничья точно не обошлось!
Брази не сводил с графини Норфолк влюблённых глаз, а Уля и Ришка веселились громче всех. Биргенгем гулял до самого утра!
Но как только небо порозовело, мы с мужем сбежали. Улетели к водопаду, любоваться закатом, целоваться и быть самыми счастливыми.
БОНУС
Темень и тоскливый завывающий ветер. Выматывающая головная боль вскрывает его бедный череп. Он, как всегда, пытается вспомнить, вглядываясь в темноту, словно она может дать ответ, но ничего не выходит.
Не помнит. Даже самого себя…
Начало зимы. В другое время его не терзали мигрени, больше подходящие барышне с тонкой душевной натурой. В другое время он носился, распоряжался, воевал, договаривался, угрожал, изыскивал средства, пировал. Любил женщин. Но каждый год были несколько дней, когда…
— Ваше Величество, — окликнули его у входа в личные покои.
Дёрнул плечом, показывая, что слышит, но идти никуда не собирается.
— Командир, все уже собрались. Нор?
— Я всё понимаю, Джордж.
«Командир» — это, пожалуй, подходило ему больше, чем «его величество». Но с момента коронации прошло уже два месяца, так что…
— Вызвать лекаря?
— Что?
— Лекаря.
«Лекаря». Перед глазами возникла девчонка с горящими зелёными глазами. Неприлично остриженные волосы по плечи. Не сказать что красавица, но внутри горит огонь! Хочется подойти, коснуться. Согреться. Вот она что-то рассказывает и тут же смеётся искренне, заливисто, запрокинув назад голову. Вот длинные сильные пальцы с пятнышками от зелий ловко обрабатывают рану.
Кто она? Когда это было? Где? С кем?
Он наверняка захотел бы её огня, непосредственности, жизни, которой она так щедро делилась.
Что было между ними? Как её звали?
Нет. Не помнит.
Боль в голове превратилась в бешеный шквал, он сжал кулаки, чтобы не закричать.
— Может, надо отпустить? — тихо спросил Джордж. — Смириться?
— Думаешь?
— Но раз вы не помните… Значит, так и надо?
Он рассмеялся. Так и надо… Ничего не помнить. Похоже на наказание. Или на награду? Не помнить своего имени. Ни тех, кого любил, ни тех, кого ненавидел. Очнуться на поле боя с бьющимся в голове женским криком: «Нор, не уходи!» И… теперь…
— Знаешь, — он с трудом, но все же сложил губы в кривую усмешку, — смириться — вот это точно не про меня.
— Ваше Величество, — донёсся ещё один голос, испуганно подрагивающий. — Король Нор?
Джордж развернулся. Девчонка в униформе, что замерла у входа в королевские покои, испуганно сжалась.
— Чего тебе? — рыкнул вельможа.
— Перестань пугать служанку, — тихо проговорил Нор. — Я помню, что у меня приём. Чуть позже.
— Ваше Величество, — поклонилась та, разом перестав дрожать и стрельнув глазками — и кто их женскую странную натуру поймёт?
— Надо идти, — вздохнул Джордж.
В суровом, надменном вельможе, которым он стал, давно ничего не осталось от офицерика, что тогда оказался рядом, в то самое мгновение, когда Нор перенёсся в этот мир. Даже ничего не помня, он осознавал, что чужой здесь. В этом мире бушевала война: призрачные твари пробились из-за пелены, что возникла непонятно откуда, уничтожая всё живое. И, самое страшное, люди и звери не умирали — они превращались в такие
