будет у тебя ни законных детей, ни бастардов…
– Проклятая! – Леонард приготовил ладонь для оплеухи, но я успела прикрыться. Прикрыться той самой рукой, на которой носила браслет Абигейл. Пальцы Леонарда дрогнули и опустились вниз. Словно ему не принадлежали, словно были чужими. Он смотрел на них с ужасом и не мог ничего поделать. Те плотно прилегали к телу. Браслет Абигейл действительно хранил меня. И он же, чёрт подери он, не давал мне вернуться домой! Абигейл не нашла средство, потому что средство было во мне самой! Астролог не зря сказал: «Жизнь – это вечный круг, и в начало можно вернуться только, достигнув конца». Крохотная слезинка выкатилась из глаза и упала на проклятый браслет. Я аккуратно сняла его и, хорошенько прицелившись, выбросила в окно. Истина, оказывается, лежала на поверхности. С самого начала. Чтобы вернуться, мне придётся умереть. Умереть так, как нагадала цыганка.
– Ты прав. Я ведьма. Мой секрет в том, что я околдовала тебя. Потому-то ты ничего и не можешь сделать со мной! И поэтому не можешь от меня отказаться! Только я не королева Маргарет! Не твоя жена. Я самозванка, попавшая во дворец в тот день, когда тебе принесли голову Лэн…
А после я оказалась на полу. Щека горела. Руки Леонарда больше не дрожали.
Я лежала на соломе, в той самой камере, где когда-то держали Абигейл. Всё тело болело. Сил подняться не было. По рукам, ногам и животу расплылись ярко-фиолетовые пятна. Я не помнила, как попала в камеру. Помнила только тяжёлые сапоги Леонарда, бьющие по моему телу, и его крики.
Скорее всего, он снова мне что-то сломал. Или отбил, потому как боль внутри стояла немилосердная, однако лекарь в этот раз меня не осматривал. Правильно. Зачем осматривать ведьму и самозванку в одном флаконе? Это лишнее, как, впрочем, и суд. Да и для чего нужен суд, если я и так во всём призналась?
– Приговор объявят на городской площади, – отрезал один из стражников, когда я попыталась заявить о своих гражданских правах, – и там же приведут в исполнение.
От пыток меня, к счастью, тоже избавили. Видимо, посчитали, что трёпки Леонарда и так достаточно. Вся его мнимая любовь закончилась, как только я выбросила браслет. Он всё допытывался, где настоящая Маргарет, а я и не скрывала. Сказала, что вытеснила её дух и заняла его место в теле. Куда же делась настоящая королева, знать не знаю и ведать не ведаю. И тогда он бил снова, очевидно, даже не понимая, почему вдруг мог делать то, отчего ещё несколько минут назад у него дрожали руки.
– Я хочу поговорить с узницей!
Занятно. И кто это, интересно, такой смелый? Я нехотя подняла голову. На самой верхней ступеньке, у дверей, ведущих на улицу, герцогиня Эмберс вовсю спорила с охранниками. Я крепко зажмурилась и досчитала до десяти. В последние два дня меня часто посещали видения, в которых в темницу кто-то наведывался. То Берта, то Роза, то Анна и даже Филипп. Но стоило моргнуть, и вместо них напротив меня оказывался один из стражников, принёсший еду и воду. Всегда с распятием и читающий молитву, словно я была вампиром или каким-нибудь злым духом, боящимся слова Божьего.
Но в этот раз подсознание меня не обмануло. Впереди и правда стояла герцогиня и отчаянно гремела кошелём с золотом.
– Мне хватит пятнадцати минут. А вы пока сходите по малой нужде, ну или по большой, – сострила она, вручая каждому стражнику по монете. Те нахмурились, но деньги взяли и, бросив на меня по настороженному взгляду, скрылись за дверьми, будто их и не было.
Держась за стену, герцогиня медленно сошла вниз. Стук её трости о каменный пол напоминал удары молота по железу. «Грах, грах, грах», – отвратительный звук так и бил меня по мозгам. От него боль стала ярче, и я зажмурилась. Жаль… Жаль, я не могу отключиться. Без сознания выносить всё это было бы намного легче.
– Ваше Величество? – позвала тихонько Луиза. – Ваше Величество, Вы слышите меня?
Я приоткрыла один глаз и постаралась сфокусировать на ней взгляд. Как всегда разодета она была в пух и прах. Словно не в тюрьму пришла, а на свидание.
– Какая же я теперь Ваше Величество?
– Это годами выработанная привычка. От неё мне уже не избавиться, – без тени смущения отозвалась герцогиня, а затем просунула свой плащ между прутьями. Прямо как я несколькими месяцами раньше для Абигейл. – Возьмите. Тут очень холодно.
Признаться, холода я не чувствовала. Из-за боли я вообще ничего не чувствовала.
– Не надо. Из-за плаща у Вас могут быть проблемы. Ещё скажут, что я Вас околдовала.
Я ждала, что герцогиня рассмеётся. Или хотя бы выдавит одну из своих снисходительных улыбок, но она почему-то осталась серьёзной. Что ж… Значит, в моей шутке была только доля шутки. Видимо, много кто из придворных нашёл на себе печать «моего колдовства».
– Если бы Вы хотели околдовать меня, сделали бы это ещё во дворце.
Такое умозаключение показалось мне остроумным, и я, забрав плащ, позволила себе мимолётный смешок, о котором из-за нового приступа боли тут же пожалела.
– Я принесла Вам свежие сплетни.
– Лучше бы Вы принесли свежего хлеба.
Герцогиня хохотнула.
– Да, знаю, Вы их не любите. Но это важно. И Вам вряд ли расскажут их стражники. – Я промолчала, и она, вероятно, приняв моё молчание за согласие, продолжила: – Нашли Джеймса Маккензи, правда, мёртвого. Он, как Вы и предполагали, действительно был связан с лесными разбойниками. Возможно, даже являлся их главарём. Но, похоже, недавно они что-то не поделили, либо на его место захотел кто-то другой.
Ещё месяц назад я бы жутко обрадовалась этой новости, но сейчас не испытала и толики восторга.
– Ещё моему Джону удалось установить его личность. Это поистине поразительно, но… Джеймс Маккензи только выдавал себя за шотландца. На самом деле он был поуисским принцем. Много лет все считали его мёртвым, однако… иногда умершие принцы имеют привычку воскресать. Чаще всего, это самозванцы, но не в нашем случае. Всё дело в том, что, когда Гвинед захватил Поуис, королева Гвентелиана заменила младшего принца слугой, а самого Рональда спрятала. Ему было тогда лет тринадцать или четырнадцать. Король Кинан и его старший сын Манугал пали в бою, а Рональда
