— Черт. Я и забыла, насколько это болезненно. — Элиза встретилась взглядом с Манденауэром. — Он все еще оборотень.
— С чего вы взяли? — спросил Адам.
Она потерла бровь.
— При телесном контакте неизменно возникает сильная головная боль.
Казалось, что бы мы ни пробовали, ничего не помогало. Интересно, что именно Элиза вколола Анри и как долго продлится действие препарата.
Она уронила руку.
— Не знаю, что делать. Прежде такого не случалось.
— Вспомни Дэмьена, — пробормотал Манденауэр.
— Кто такой Дэмьен, черт возьми?
— Он был оборотнем, — ответила Элиза. — Пока колдунья с горы Озарк не прокляла его, вернув ему душу.
— Не очень-то похоже на проклятье, — возразила я.
— Ликантропия осталась. Он был обречен превращаться в волка, охотиться, убивать и при этом четко осознавать, что вытворяет, но не мог остановиться.
— Теперь ясно, в чем загвоздка.
— Пора принимать решение, — прервал нас Адам.
Подняв голову, я поняла, почему.
Солнце садилось.
— Не двигайтесь. — Манденауэр прицелился в голову Анри.
— Старик, ты испытываешь мое терпение, — пробормотала Элиза.
Охотник недоуменно посмотрел на нее:
— Что я сделал?
— Нельзя стрелять в существо с душой.
— С каких это пор?
Ее губы шевелились, словно она считала до десяти. Во всяком случае, мне так показалось.
— Мы уже это проходили. Убери пистолет.
— Никогда. — Но ствол Манденауэр все же опустил. — Что ты предлагаешь? Я не позволю бешеному оборотню бегать на свободе, есть у него душа или нет.
— Поддерживаю, — вклинился Адам.
Элиза посмотрела на Анри как на свежего подопытного кролика.
— Я хочу поместить его в клетку и удостовериться, с чем мы имеем дело.
Мы с Адамом переглянулись.
— Клетка у меня есть, — сказала я.
— Я и забыл, — пробормотал Манденауэр, и Элиза одарила его возмущенным взглядом.
— Как ты мог?
— Я стар. — Он потянул носом. — Иногда забывчив.
— Однажды ты забудешь пристрелить злодея и умрешь.
— Возможно. — Вряд ли он забеспокоился. — Нужно спешить и посадить Анри в клетку, пока солнце не село.
Все засуетились, последовал быстрый путь к особняку, откуда мы почти поволокли Анри по болотам и засунули в клетку.
Как раз вовремя.
Я повернула ключ в замке в ту же секунду, когда он с агонизирующим воем проснулся. Его тело изогнулось, одежда лопнула, из пор кожи полезла шерсть. Я видела, как он превращается из волка в человека, теперь удалось понаблюдать за обратным превращением. Должно быть, ему чертовски больно.
Слишком человеческие глаза смотрели на нас из-за прутьев решетки. В прошлый раз они были полны ненависти и голода. Теперь остался только голод, а ненависть исчезла.
Он вышагивал туда-сюда, поскуливая, роя лапой землю, а потом принялся бросаться на прутья, да так сильно, что расцарапался до крови.
— Элиза, дай ему сыворотку, — приказал Манденауэр.
Она уже достала флакон из кармана шорт и снова надела перчатки. Очередная головная боль была без надобности.
— Что с ним такое?
— От голода он впадает в безумие. В ночь полной луны я превращаюсь в волка. Без этого, — она показала нам флакон, — я бы убивала. Просто не могла бы сдержаться. Должно быть, с ним такое происходит при ущербной луне. — Элиза покачала головой. — Одной ночи в месяц и так хватает с головой.
— Почему он скулит? — Я сопротивлялась желанию зажать уши руками, потому что жалобный скулеж царапал нервы, как наждак.
— Его тошнит от убийств, — прошептала Элиза, — но он не может противостоять жажде.
Элиза подошла к клетке, и Анри впечатался в прутья прямо перед ней.
— Осторожнее там, — окликнула ее я.
— Мне он не способен причинить вреда, я ведь уже оборотень.
Молниеносным движением она просунула руку в клетку и схватила Анри за морду. Вылила ему в глотку содержимое флакона. Когда она закончила, он лизнул ее руку и уснул.
— А Дэмьен тоже обрастает мехом в полнолуние? — спросила я у Элизы.
— Мое прикосновение его исцелило.
— Но себя ты исцелить не можешь?
Что-то сверкнуло в ее глазах, и она отвернулась.
— Пока еще нет.
— А Анри? В чем с ним проблема?
— Не знаю. Хочу увезти его в лабораторию и выяснить.
— Нет, — спокойно отказал Адам.
— Я могу его вылечить, — настаивала Элиза. — После этого, — она подняла руку, — я мало времени провожу в лаборатории. Работает лучше любого лекарства. Но не так давно я там дневала и ночевала. Уверена, у меня получится разгадать его тайну.
— Нельзя его убивать. Если он умрет, я буду проклят.
— Проклятие можно снять. Его душа вернулась.
— Единственный способ это узнать — дать ему умереть. А я не хочу рисковать.
— Со мной он будет в безопасности. Можешь поехать посмотреть на нашу новую базу. На этот раз совершенно неприступную.
— На этот раз? — переспросила я.
— В прошлый раз ее взорвали. Но оборотни пережили взрыв.
— Успокаивает, — проворчал Адам.
Кассандра, не произнесшая ни слова с самого прибытия на поляну, подошла поближе к клетке.
— Думаю, я знаю, почему ваше лекарство не сработало.
— Внимательно слушаю, — Элиза посмотрела на нее.
— Анри превратили в лу-гару с помощью магии вуду, а не научным путем или посредством укуса. — Кассандра обвела нас взглядом. — Проклятие вуду может снять только магия вуду.
Сердце радостно забилось в груди.
— Ты можешь его исцелить? Почему раньше не сказала?
— Не я.
— А кто?
— Проклятие может снять только тот, кто его наложил.
Плечи поникли.
— Она, наверное, уже давно мертва.
— Именно. — Кассандра посмотрела мне в глаза. — Но мертвые могут восстать.
— Зомби.
Брови Элизы взметнулись вверх. Ничего себе, при такой профессии она еще может чему-то удивляться!
— Зомби опасны, — пробурчал Манденауэр. — И непредсказуемы.
— Вы их встречали? — поинтересовалась Кассандра.
— Да.
— Знаете кого-нибудь, способного пробудить зомби?
— Было дело. — Он фыркнул.
— То есть, он убил этого человека, — перевела Элиза. — Дедушка, иногда лучше оставлять их в живых.
— Погоди-ка, — я подняла руку. — Он твой дедушка?
Охотник на оборотней с внучкой-оборотнем — это как-то слишком.
— Да, — кивнула Элиза. — И мы оба не очень-то этому рады.
Могу представить.
Адам повернулся к Кассандре.
— Расскажи, как воскресить женщину, проклявшую мою семью? Ты с этим справишься?
— Не я, нет. Нужно найти достаточно могущественного колдуна для проведения этого ритуала. Даже не знаю, можно ли воскресить того, кто умер так давно.
