— Криштоф, вы что, всерьез уедете отсюда из-за меня? — спросила, украдкой потирая руку.
— Из-за прогресса, если вам так будет легче. Идиоты, они и думать не желают, чего стоят ваши воспоминания!
Мне-то конечно легче будет, если он и в столице продолжит меня опекать. Я пообещала себе мысленно, что и вправду наймусь в подмастерья, а права на всяческие новшества безвозмездно ему передам. Все-все, и слушать ничего не стану.
Мы долго молчали, глядя на дорогу. Прогресс… Все ради прогресса. Вот для чего Нора вмешивалась в нашу жизнь. Чтобы я надоумила артефактора сконструировать новую ходовую для их автомобилей. Или научила принципу конвейера, кто его знает, что важнее. А Тео, вероятно, тоже что-то важное в своем рабстве изобретет. Что-то, что изменит ход истории. Что стоит незначительных в глобальном смысле жертв вроде изломанных судеб нескольких человек.
От этих мыслей стало не по себе. Я решила отвлечься на какой-нибудь пустячный разговор, все равно о чем, о первом, что пришло в голову.
— Знаете, мне показалось, что с Симоной что-то не так, — почему бы и не с этого. — Неужели мое поведение настолько сильно ее расстроило?
— Вот еще! — фыркнул артефактор. — Меньше иллюзий наложила, магистр этого не любит. А вот что на нее в таком виде глазели, расстроило, не вздумайте ей такие вопросы задавать при встрече.
Я очень надеялась, что вообще никаких вопросов ей больше задавать не придется. И встреч тоже не будет. Если маги настроены всерьез — пусть всевидящая Нора позаботится, как уберечь свои игрушки. А я просто хотела нормально жить. Тихо, мирно, никому своим существованием не мешая. И чтобы Тео был рядом. И чтобы от нас наконец все отстали. Не так уж и много, как мне кажется.
61
После скандального визита на Станцию у Криштофа с Йенсом состоялся серьезный разговор. Мой милый сосед так проникся, что поклялся глаз с меня не спускать и беречь до весны как зеницу ока. Потом был разговор на ту же тему между Йенсом и Тео, и оба сошлись, что коварным магам доверия нет и расслабляться нельзя. Уж не знаю, замкнулся ли круг, общался ли Тео с Криштофом или обсуждать одно и то же им надоело, мне не доложились.
Как бы то ни было, в результате меня буквально посадили под домашний арест, не спрашивая мнения по этому поводу. Просто поставили в известность, что теперь я о каждом шаге должна сообщать, о каждой на вид случайной встрече.
Хотя с кем смогу встретиться — непонятно. Ведь в город разрешалось ездить только в сопровождении Криштофа, строго по делам. На ферме меня сопровождал Йенс, и дома тоже присматривал, и на ночь просил запирать дверь на замок. А с Тео мы теперь виделись у меня. Сначала было неловко, но Йенс тактично исчезал из поля зрения, делая вид, что ничего не замечает, и ни намеком не оговорился по этому поводу. Я лишь надеялась, что в наших комнатах достаточно хорошая звукоизоляция.
И что Тео здесь не слишком некомфортно, все-таки мое жилище было полной противоположностью его. Должно быть, ему тут слишком тесно, слишком жарко, слишком много окон, широкими стеклами закрывающих обзор, а главное, если судить по идеальной чистоте и пустоте, которую он у себя поддерживал — ужасный бардак. Горы барахла, где-то пыль не вытерта, шторки эти с оборками, которые меня Летти чуть не силой когда-то купить заставила. Слишком узкая для двоих кровать по сравнению с его кроватью, шириной с половину футбольного поля…
Впервые мне было неловко за свой любимый дом. Хотя раньше все казалось уютным и симпатичным.
— Не так много я занимаю места, чтобы было тесно. А кровать… Пожалуй, именно такого размера и нужна, мне нравится, как ты меня обнимаешь, — развеял он мои опасения. — И дом тоже нравится, здесь повсюду твой след. Твой запах. Всегда нравился, даже когда я допускался только на соседскую половину.
— Тогда почему бы тебе не переехать насовсем? — предложила я робко, боясь, что он все это только из вежливости говорит. — Мне кажется, мы бы прекрасно жили втроем…
— Ох, не говори так больше! Я себе это «втроем» вообразил в самом непристойном смысле. Что касается переезда — рано. Я очень надеюсь, что мы когда-нибудь будем жить вместе, но не сейчас. К сожалению.
— Это что же — ревность?
— Наверное, глупо, но я ни с кем не хочу тебя делить, — признался он смущенно. Выглядело очаровательно: Тео испытывал нормальные человеческие чувства, потерял над собой контроль и стеснялся этого. — Одна только мысль вызывает ярость. Не беспокойся, я сумею с этим совладать, но пока… Просто интересно наблюдать, если позволишь.
Как я могла не позволить. Это ведь его чувства, в конце концов. Хочет — наслаждается, хочет — эксперименты на себе ставит, очевидно, магов хлебом не корми, дай только над кем-то поэкспериментировать. С меня было достаточно того, что эти чувства в принципе есть. Даже если он упорно не желает в них признаваться.
Мы словно сидели в крепости, взятой в осаду. Никуда не ходили, никого не принимали. Наблюдали по минутам, как дни становятся длиннее, ждали весну. Наконец Йенс объявил о начале сбора урожая. Теперь мы уходили в поля, едва стемнеет, торопясь успеть до наступления полнолуния. Обрывая живые огоньки с мертвой лозы, я все думала, что там будет, в столице. Мечтала, как мы с Тео будем вместе жить, дружить с Криштофом, наверное, новыми знакомствами обзаведемся. Жаль только с Йенсом расставаться. И с девочками…
В общем, все застыло в однообразном, монотонном режиме ожидания. Нас больше никто не беспокоил, или просто меня старательно ограждали, и постепенно тревога проходила, уступая место надежде, что все получится. Самое неприятное позади.
Пока в один прекрасный день Тео не обратился к Йенсу за помощью. Я бы и об этом не узнала, не реши они все проделать в нашем доме, чтобы надолго не бросать меня одну. А узнав, я настояла на том, что тоже буду рядом.
— Мне было бы достаточно, чтобы ты наведывался раз в день, проверить меня и накормить охотника, пока я не в состоянии, — поморщился Тео, после того как мы закончили скандал по этому поводу. — Ни к чему такие сложности. Тем более лишние наблюдатели.
— Вот как? Значит, я для тебя лишняя? — снова вспылила я.
Сил сдерживаться не осталось. Что бы он ни затеял, это будет страшно, иначе помощи бы не попросил. Йенс мои опасения разделял.
— Прекратите вы, оба. Я ничего не смыслю в ваших магических штучках, но подозреваю, что тебе нелегко придется. К чему отвергать помощь? Тем более, зная Анастасию, нетрудно догадаться — она себе что похуже придумает, лучше пусть увидит все как есть.
— Не лучше, — огрызнулся Тео, потом продолжил уже спокойнее. — Самовольно снять печать — это не рукой над ней поводить, бормоча заклинания. Вырезать надо. А потом… Вытягивать. Очень медленно. Боль заглушить не получится, поэтому и нужна помощь. Зрелище не из приятных, крови будет много, не понимаю, на что тут смотреть.
— Ты вообще не из понятливых, а еще с людьми работал. Да рядом я хочу быть, что тут объяснять! Не бойся, в обморок не упаду. И еще была бы очень признательна, если бы сказал, для чего это делаешь. Неужели не заметят и не поставят новую?
Он выдохнул и немного посидел молча, всматриваясь сквозь повязку. Я каким-то образом приучилась чувствовать, когда он на меня смотрит.
— Не поставят. К чему ограничивать мои способности, если можно ограничить по-другому. Если ты согласишься, конечно.
— На что?
— Стать моей женой. Документы я получил, пока твои не будут готовы, брак заключить не выйдет, но я смогу объявить помолвку. Когда… силы вернутся. Надеюсь, это вопрос нескольких дней. Быть может, я неверно рассчитал, и не все пройдет гладко, но тогда и разговор отложим на неопределенный срок, как знать, вдруг что-то изменится. И сейчас можешь не отвечать, подумай над этим, хорошо?
Он говорил и говорил, наверное, потому что я молчала. Не нарочно, просто растерялась. Ведь за все это время даже признания в любви от него добиться не смогла, и вдруг — помолвка. Я оказалась совершенно не готова. Тем более, в самое неподходящее время, как бы между делом, посреди крайне неприятного разговора…
