Поэтому она стала дышать медленно и часто, и мысленно представляла человека, напрягая руки. Все это время, ее внутренности, казалось, дрожали, как если бы ждали, когда поднимется шлагбаум, который до этого никогда не поднимался.
Эдриан протянул руку и погладил ее волосы.
— Мэнди? — Голос Эдриана был мягким, сонным. Успокаивающим. — Ты в порядке?
— Да, — прошептала она, чувствуя, как на лбу выступил пот. Ой, тьфу, она точно не в порядке.
— Что случилось? — Его рука продолжала ласково гладить ее волосы.
И это было такое нежное, скромное прикосновение, что ей захотелось зарыться в нее. Просто прижаться телом к его теплу и переждать боль, зная, что она защищена и окружена заботой.
Но… она не могла. Нет, если хочет сама руководить своей жизнью. Мэнди с трудом сглотнула.
— Думаю, пищевое отравление, — солгала она.
Его рука нежно погладила ее по щеке, костяшки пальцев едва касались кожи. Это было ненавязчивое прикосновение, просто чтобы успокоить ее.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, я в порядке. — Она почти убедила себя в этом. Но когда желудок снова сжался, а рот наполнился слюной, она поняла, что мысль о пищевом отравлении могла быть недалека от истины.
Либо так, либо ее отказ от обращения вызывал протест в ее животе. В любом случае, ее точно вырвет.
Вскочив с кровати, Мэнди бросилась в ванную. Ее голова едва успела склониться над унитазом, как весь ужин выплеснулся наружу, и она провела следующие несколько минут, опустошая желудок.
Когда желудок, наконец, успокоился, она прижалась щекой к холодному фарфору, чувствуя себя выпотрошенной и обессиленной. Все ее тело дрожало, словно в лихорадке.
Действительно, действительно могла перекинуться.
И она действительно, действительно не хотела. Мэнди закрыла глаза и сосредоточилась, желая, чтобы ее тело снова обратило внимание на правило. И стало нормальным и человеческим.
Что-то холодное прижалось к ее лбу, и, открыв глаза, она увидела Эдриана (все еще голого, загорелого и великолепного), опустившегося на пол рядом с ней, и прижимающего бутылку воды к ее щеке.
— Выпей, когда сможешь, — приказал он. — Это поможет.
Она взяла у него бутылку и выдавила слабую улыбку.
— Спасибо.
Его пальцы снова коснулись ее лица, и он поднял ее подбородок.
— Давай, пей.
Мэнди выпила воду, и к ее удивлению, желудок почти сразу успокоился. Потоотделение прекратилось, и внутренности перестало сотрясать.
В течение нескольких минут Мэнди потягивала воду, Эдриан гладил ее волосы, и скоро она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в постель.
— Думаю, теперь все в порядке.
— Держи, — сказал он, протягивая ей руку. — Я помогу.
Она вложила свою руку в его и что-то проворчала в знак протеста, когда он сделал шаг вперед, поднял ее на руки, и, прижав к груди, направился обратно в спальню.
Мэнди могла и самостоятельно вернуться в комнату… но ее тело казалось выжатым, и было так приятно просто расслабиться в его руках, и позволить ему со всем разобраться. Так что она крепче прижалась к его груди, пока он нес ее в спальню и затем осторожно положил на край кровати.
— Как желудок? — спросил он, вытащив полупустую бутылку воды из ее пальцев.
— Лучше, — тихо сказала она. — Как ты узнал?
Его губы скривились в горькой усмешке.
— Когда я был мальчишкой, при виде девушки я становился твердым, и мое тело воспринимало это сигналом к обращению. Я узнал, что пить ледяную воду — хороший способ, чтобы успокоиться и вернуть контроль над своим телом. — Усмехнулся Эдриан. — В течение пяти лет, я везде носил с собой бутылку воды. Я был похотливым маленьким ублюдком.
Итак… он понял, почему она заболела. Но она все же продолжала упрямиться.
— Это пищевое отравление, — крикнула она, когда он направился на кухню. Он ничего не ответил, поэтому она закрыла глаза и подложила руку под щеку.
Эдриан вернулся на кровать, и, обняв Мэнди за плечи, притянул к себе. Она не протестовала.
Она знала разницу между утешительными и похотливыми прикосновениями, и это было утешение. Через мгновение, прежде чем она снова заснула, поняла, что за эти полдня Эдриан проявил больше заботы и понимания, чем Джонни за все время, которое она его знала.
~~ * ~~
Пока восхитительно красивая женщина спала возле него, Эдриан понял, что неправильно помогает обратиться Мэнди.
Ее не нужно подталкивать к потере контроля над зверем, заманивая в столь нежелательную для нее ситуацию. Если он ее хочет, она должна прийти по собственной воле.
И это то, чего не хватало его будущей паре, понял он. Никто не предоставил ей право выбора. Джонни и другие оборотни тигры были рождены в клане Мерино.
Они всегда знали, что всем, в конечном итоге, руководит альфа и ничто, на самом деле, не зависит от их решения.
Но Мэнди родилась человеком. Она не понимала, как это полностью подчинятся кому-то, даже если этот кто-то может защитить тебя.
Поэтому она избрала для себя борьбу — борьбу против него, борьбу против своего обращения, борьбу против вовлечения в стаю — потому что никто не остановился и не спросил, чего она хочет.
Если он хотел, чтобы Мэнди стала его парой — телом и душой — она должна сама обратиться.
Он вновь провел рукой по ее рыжим волосам; его сердце переполняла любовь к Мэнди, которая спала подле него, уткнувшись носом в его грудь и идеально свернувшись в колыбели его объятий.
Многое поставлено на карту, но Мэнди стоит риска. Забавно, что он влюбился в нее после одного дня знакомства. Затем он внес поправку в эту мысль. Не понадобилось и дня.
Эдриан влюбился в Мэнди в тот момент, когда Джонни явил клану свою недавно укушенную человеческую подружку, и вместо того, чтобы съежится, она упрямо задрала свой подбородок.
В этот момент, он окончательно влюбился.
— Итак, — спросил Эдриан за утренним кофе. — Чем хочешь сегодня заняться?
Мэнди с удивлением посмотрела на него.
— Что ты сказал?
— Я сказал, чем хочешь сегодня заняться?
Волна удовольствия пробежала по ее телу. Она… на самом деле могла выбирать, чем сегодня заниматься? Никто не будет указывать ей, что делать?
Казалось, с тех пор как Джонни ее укусил, ее жизнь ей больше не принадлежала. Даже когда они вернулись с Аляски, ее разместили в хижине и приказали не высовываться.
— Это какой-то трюк?
Все еще сонный, Эдриан покачал головой. Он провел рукой по лицу и снова вернулся к своей чашке с кофе.
