Альда обвела взглядом зал «Кошачьего сердца» и даже повернулась назад. Эстос Вилвир всё ещё стоял совсем рядом. Альда не ошиблась — глаза у него были светлыми, да и вообще на лице были все признаки того, что он происходил из знатной семьи: высокий гладкий лоб, тонкий нос с небольшой горбинкой, золотистая кожа, словно сияющая изнутри, выступающие скулы и глаза под тяжёлыми веками, отчего взгляд казался пристальным и давящим. Альде даже стало немного не по себе…
— Прошу прощения, — сказала она, не обращаясь ни к кому в отдельности и сразу ко всем. — Если бы я помнила этого человека, то не села бы рядом.
Альда подняла свой стул, который отлетел в сторону, поставила на место и села. Рыба, лежавшая на деревянной дощечке, уже успела остыть.
— Ты и вправду была в том караване? — спросил кто-то сзади. Это мог быть только кто-то из друзей третьего господина.
Альда медленно обернулась, хотя сердце у неё колотилось быстро-быстро. Она не рассчитывала на такой поворот и не знала пока, хороший это был знак или плохой. Если она разговорится с ними, то может узнать что-то полезное, может быть, даже ещё раз коснуться Эстоса… С другой стороны, излишнее внимание ей ни к чему, и эти люди не из тех, кого легко провести. А сближаться с жертвой опасно…
— Да, была, — ответила Альда тому из друзей Эстоса, чьё лицо было обожжено. — Это был первый раз, когда я пошла с караваном.
— Расскажешь нам? — спросил изуродованный солдат. Говорил он не очень разборчиво, потому что обожжённая кожа, зарубцевавшись, стягивала левую щёку.
— Я была совсем девчонкой… Меня даже не разбудили той ночью.
Альда заранее придумала, что отвечать, если её станут расспрашивать.
— Садись с нами, — предложил другой из той же компании, худой и сутулый мужчина. Альда, много успевшее разузнать о друзьях Эстоса, знала, что его звали Лод-Копейщик.
— Я бы присела, — ответила Альда, — но если у вас те же намерения, что у тех свиней из каравана, то я разделаюсь с вами так же.
— Не такие, — рассмеялся Лод.
— Мы воевали в горах вместе с женщинами из твоего племени, — неожиданно заговорил Эстос. — Мы — не дикари с Красных равнин и уважаем вас как воинов.
Альда кивнула и переставила свой стул к столу Эстоса и компании. Эстос и Лод тут же пододвинули свои так, чтобы она могла сесть. Устраиваясь на своём месте, она успела коснуться Эстоса — на этот раз правой руки чуть ниже локтя. Под пальцами чуть потеплело — и только.
Его второе сердце и не здесь тоже. Но даже если она ничего больше не узнает за этот вечер, он и то прошёл не зря…
На внутреннюю сторону ладоней Альда нанесла специальный состав, про который ей рассказывал отец, когда учил, как убить колдуна. Льессумы не обладали магией, но как пользоваться теми предметами или веществами, в которых уже была магия, они знали.
Колдовство оставляло след. Говорили, что обычному человеку этот след не представить и не вообразить, но сами колдуны всегда видели заклинания, наложенные на предмет или человека, так же ясно, как если бы над ним полыхал огненный венец. Но в домах колдунов прислуживали простые люди, и чтобы они по неведению не пропустили внутрь дома или не принесли сами зачарованную вещь, использовался специальный порошок. Им обсыпали каждого вошедшего в дом — и порошок ярко вспыхивал, если соприкасался с магией. Чтобы не оскорблять подозрениями благородных людей, порошок этот смешивали золотой пылью. Со временем это вошло в моду, и теперь золотой или серебряной пылью посыпали гостей во всех богатых домах, конечно, без особого вспыхивающего порошка. Предки Альды много десятилетий назад придумали, как использовать этот порошок для другого: для того, чтобы обнаруживать вторые сердца. Вторым сердцем называли то единственное место на теле колдуна, где его сила могла выйти наружу. Колдун на взгляд всех других колдунов был точно облит магией, она словно сочилась из его пор, а там, где было второе сердце — чуть сильнее. Это отличие было настолько незначительным, что — если только колдун не открывал второе сердце, — другие не могли определить этого места. Льессумы же нашли способ обнаружить это место тому, в ком не было магии. Они смешивали небольшое количество золотого порошка с кое-какими другими веществами и наносили смесь на ладони тончайшей плёнкой. Теперь, если коснуться колдуна или предмета, на который наложено заклятье, порошок не рассыпал искры, а лишь чуть заметно теплел, но вот вблизи второго сердца он начинал жечь почти нестерпимо.
Пользоваться этим способом было очень сложно — редко какой колдун даст себя ощупывать, — так что в истории Льессумов не было ни одного случая, когда они сумели бы обнаружить второе сердце с помощью порошка. Тем не менее, Альда решила не пренебрегать им — вдруг бы ей повезло больше, чем остальным?
— Так что вы хотите знать? — спросила Альда.
Эстос тем временем махнул рукой прислужнику и распорядился, чтобы тот принёс холодных фруктов с ледника и сладкого вина из Дегиселя.
— Слухи врут… — сказал Лод. — А про караван Гундьокки рассказывают столько, что верится с трудом. Например, что секковийки перебили вообще всех мужчин.
— Это неправда! — воскликнула Альда.
Она сама видела нескольких торговцев и стражей, которые благополучно вернулись в столицу. Они приносили дары во Двор Смерти и благодарили за то, что остались живы.
— Да я-то знаю, — покачал головой Лод. — Даже пил кое с кем.
— Говорят, что мои сёстры начали убивать, когда на них посмотрели косо. Это ложь! Эти животные начали изводить моих сестёр ещё до того, как мы вышли из города, а резня случилась, когда мы уже миновали Ржавые Броды.
Альда не хотела говорить о караване, потому что она не была там, и боялась, что выдаст себя, сказав что-то не то. Она понятия не имела, что Эстос и его друзья заинтересуются этой историей. Обычно о ней избегали говорить — на то и был расчёт.
Караван купца Гундьокки шёл из Девяти королевств к морю. Гундьокку сопровождал небольшой отряд секковийцев, трое мужчин и десять женщин. Когда купец вышел через перевал на земли Карталя, то решил сделать большой крюк и пойти через Красные Равнины, потому что на тракте объявилась банда разбойников, которых уже месяц никто не мог изловить. Глава ближайшей крепости отправил на их поимку две сотни солдат, на разбойники скрывались так ловко, что стали подозревать вмешательство колдуна, возможно, из Нежеланных. Гундьокка решил на всякий случай ещё усилить охрану, и нанял ещё отряд, на этот раз из мужчин с Красных Равнин. Больше в тех краях никого не получилось найти. Беда была в том, что те мужчины с Красных Равнин водили караваны только до переправы через Бурную, не заходя в срединные земли. А секковийцы до их земель обычно не добирались. Даже обнажённые выше кисти женские руки считались в Красных Равнинах крайне неприличным зрелищем, но такое они хотя бы видели в Девяти Королевствах, с которыми граничили. А вот женщины в кожаных штанах, плотно обтягивавших бёдра, чрезвычайно их взволновали. Несмотря на все предупреждения, они продолжали считать секковиек доступными. Хватали их за руки, когда те проходили мимо, отвешивали шлепки, предлагали уединиться в палатке, даже совали деньги в надежде получить желаемое. Произошло несколько мелких стычек, но пыла мужчин это не укротило. В одну из ночей двое секковиек отгоняли лошадей и тягловых волов дальше от места стоянки, где трава была уже выедена предыдущим караваном, на нетронутые луга, и пятеро мужчин с Красных Равнин тайно последовали за ними. Но за ними, оказывается, тоже следили, и когда они схватили одну из женщин и начали срывать с неё одежду, остальные на них напали. Всех пятерых быстро обезоружили. Сначала их думали убить, но потом выдумали наказание, которые для племени Красных Равнин было хуже смерти: всех пятерых оскопили, а раны просто прижгли факелом. Ни один не умер от потери крови, и все к утру приползли в лагерь.
