class="p1">– Кира-а-а!
– Ты хотела няс защитить!
– Ты такая хоросяя!
– Гав! Гав! Гав!
Сильфиды облепили меня, обнимая своими крошечными ручками.
Февраль, тем временем, открыл одно из окон и сердито прошептал Вьюге:
– Твоё место в лесу, а не в моём доме. Запомни и больше никогда не смей сюда входить.
– У-у-у-у-о-о-о-у-у-у, – пропела грустно Вьюга.
Февраль отпустил её и потом закрыл окно.
– Я надеюсь, ты не допустила Вьюгу дальше этой комнаты?
Переглянулась с перепуганными сильфидами, а потом извиняюще улыбнулась мужчине.
– Простите…
* * *
Хвостиком вместе с сильфидами и моим четвероногим другом, следовала за Февралём. И я озадаченно наблюдала, как он при помощи своей трости и магии, виртуозно возвращает комнату за комнатой в прежний идеальный вид.
Блеск, чистота, всё становилось новым, даже запах менялся! Словно вот в этой малой гостиной только что выложили новенький паркет и повесили новые отутюженные тяжёлые шторы. В моей спальне мебель вкусно пахла свежесрубленным деревом, а также свежестью и чистотой постельного белья.
Февраль молча, без каких-либо объяснений возвращал своему дому прежний прекрасный лик.
Я только одного понять не могла, а какого чёрта он тогда маялся ерундой и уже давно не приводил свой дом в порядок? Тем более, ему требовался всего один-единственный взмах руки. Загадка…
Спустя пару часов, когда мы обошли абсолютно весь дом, сильфиды уже зевали от скуки, а пёс остался в моей комнате отдыхать, мы остановились у последней комнаты.
Февраль повернулся ко мне и сказал:
– Это музыкальная гостиная.
Кивнула ему. Я знала, что это за комната, потому что не так давно сама обошла и изучила весь дом.
В этой комнате несчастными развалинами стояли укрытые истлевшими покрывалами музыкальные инструменты – когда-то гордый рояль и стройная арфа.
Гостиная была увешана зеркалами от пола до потолка, которые, наверное, в давние времена, отражали блеск тысячи свечей, нарядных гостей, приветливых хозяев дома. Они танцевали здесь, пели и музицировали.
Красивая была гостиная. И мне до одури хотелось, чтобы Февраль вернул ей прежний вид, особенно этому чёрному гиганту. Мои пальцы так и зудели прикоснуться к гладким клавишам инструмента и наполнить комнату чарующими звуками музыки.
Мне кажется, Февраль любил музыку…
Мужчина долго ходил по комнате, застывал у зеркал, и казалось, он погружался в воспоминания.
Я не мешала ему, а лишь стояла на входе и внимательно следила за тем, как тоска и грусть на его лице сменялись светлой печалью.
Потом он посмотрел на меня всё с той же грустью и, взмахом руки, музыкальная комната, как и все предыдущие, начала преображаться.
Гостиную озарили зажжённые свечи. Они отражались маленькими солнышками в зеркалах.
Вся комната будто восставала из гор пыли, возрождалась из груды трухлявых досок, менялась, молодела. Она будто вдыхала полной грудью чистый уже воздух и стряхивала со своих невидимых плеч тяжёлый груз тлена и застывшего времени.
И вот, король этой гостиной снова гордо стоит в центре и зовёт, зовёт… Глянцевая поверхность чёрного рояля меня так и манила к себе.
Мне казалось, будто роялю безумно хотелось снова зазвучать, заговорить… Ведь для любого инструмента нет ничего хуже, чем жить без музыки…
На негнущихся ногах я приблизилась к этому чёрному великолепию и с настоящим благоговением посмотрела на мужчину.
– Можно?
– Ты играешь? – удивился Февраль.
Расплылась в счастливой улыбке.
– Да… Музыка – это моя любовь и страсть.
– Тогда удиви меня, – произнёс Февраль и с грацией аристократа опустился в одно из кресел.
Я с восторгом провела кончиками пальцев по гладкой и прохладной поверхности инструмента. Потом медленно открыла крышку и улыбнулась ещё шире, когда увидела чёрно-белые клавиши.
Я опустилась на стул, прикрыла на мгновение глаза, набрала в лёгкие воздуха и на выдохе, мои пальцы коснулись прохладных клавиш.
Гостиная наполнилась звуками музыки. Они то взлетали вверх, то стремительно падали вниз, истаивая и угасая, но неожиданно снова набирали высоту и плотность…
Я отдалась музыке, душой сплетаясь с ней, как ветер встречается с дождём или пушистым снегом.
Музыка уносила меня в бесконечность. Мир словно обретал новые краски, что струились в тон чудесным нотам.
И сам рояль переполняли эмоции и ноты, взятые мной, они звучали чисто и громко. Рояль истосковался, измучился, а сейчас он радостно пел и плакал от счастья, вновь ощущая себя живым.
Мелодия подходила к завершению, звуки начали стихать и наконец, наступила тишина.
Я открыла глаза и с удивлением обнаружила сильфид сидящих на крышке рояля.
Малышки завороженно на меня глядели, а по их тонким личикам стекали крошечные бусинки слёз.
– Ки-и-ра-а-а! Это было так прекрясьно!
– Ты настоясяя волсебница!
– Позялюйста, поиграй есё, оцень-оцень просю!
– Согласен, это было… прекрасно, – раздался голос Февраля.
Я посмотрела на мужчину и мне показалось будто он… немного помолодел?
Тряхнула головой, но нет, он действительно стал выглядеть лучше и моложе! Неужели, это всё музыка?
Улыбнулась благодарным слушателям и спросила у Февраля:
– Хотите ещё послушать?
– Если тебе не трудно, – ответил он, впервые улыбнувшись в ответ.
Февралю шла улыбка. Ему обязательно нужно улыбаться, потому что его лицо преображается и становится таким… родным и близким.
Подмигнула сильфидам, а потом мои пальцы вновь запорхали над клавишами рояля.
* * *
– Мне понравилось твоя игра, маленькая Кира, – сказал вдруг Февраль.
Он назвал меня по имени и зачем-то добавил «маленькая».
Но не стала спрашивать у него про это и просто довольно улыбнулась. Всегда приятно, когда тебя хвалят, особенно заслуженно.
– Спасибо, – поблагодарила его.
– А танцевать ты умеесь? – спросила одна из сильфид.
– Умею, – ответила, наблюдая за мужчиной из-под полуопущенных ресниц.
Он медленно направлялся ко мне.
– А господин тозе умеет танцева-а-ать! Он самый луцсий танцор! – сдали Февраля малышки и спрятались за мою спину, когда он на них обратил свой взор.
– Правда? – спросила, подняв лицо к подошедшему Февралю.
– Это было слишком давно, – уклончиво ответил он и протянул мне руку.
Посмотрела на его длинные сильные пальцы и без особых раздумий вложила свою ладошку в его ладонь.
Он чуть сжал мою ладошку и загадочно улыбнулся.
– Ты подарила мне красивую музыку, я хочу сделать ответный подарок.
– О-о-о… – протянула я.
– Вы слысяли?
– Пода-а-аро-о-о-к…
– Это сьто-то новенькое…
– Ой, как интересно-о-о…
– Сьто зе он придумал?
Сильфиды шептались и думали, что мы их не слышим. Смешные они, эти малышки.
– Я всё слышу, – сказал Февраль, не оборачиваясь и сильфиды тут же замолчали.
Февраль повёл меня на выход. Мы спустились на первый этаж и я резко остановилась, и сказала:
– Подождите, пожалуйста. Мне нужно одеться… Пуховик находится в спальне. Я вернусь быстро!
– Ты
