– Вы поверили этой шлюхе? Этой маленькой твари, которая держит взаперти свою мать… - начал было Марк, отчего руки мои непроизвольно сжались в кулаки.
– Отец Лирик, я попрошу вас, прежде чем мы начнем судебное разбирательство, вернуть Розалин те деньги, что вы забрали у ее матери. Они должны были стать ее приданым. Именно эта сумма у вас сейчас с собой. Таким образом она не станет свидетельствовать против вас, - продолжил очень спокойно и размеренно Элиот. На его лице я видела победу, радость от свершившегося. Он смотрел на меня с такой нежностью, что я готова была броситься к нему и обнять при всех.
– Я не возьму сейчас ни медяка. Я буду свидетельствовать против них на суде, - твердо заявила я. – Думаю, не мало людей захотят вернуть суммы, которые у них отняли, а при этом, сделали рабами.
– Вы уверены, миссис Гранд? – спросил мужчина в мундире.
– Уверена. Мне хочется верить, что система наказаний здесь работает хорошо, - силы начали возвращаться, как только я увидела их испуг, безысходность в их глазах.
– Мистер Гранд, я не знал, что вы подлый человек… - теперь плеваться ядом начал уже Глава Церкви. Я и не думала, что этот прозрачный седобородый старик и был причиной всего того, что приходилось переживать людям. Сейчас они оба были в обычной одежде, и никто бы не сказал, что это представители Бога.
Бертон вывел меня, Рональд помог Элиоту выйти, и мы все разместились в библиотеке. Карета со «святошами» отчалила, и в ту же секунду я поняла, что мне больше нечего бояться.
– Элиот, как ты смог это провернуть? – спросил Рональд, когда мы только расселись в креслах с новыми бокалами вина.
– Последние пару лет я только этим и занимался. Моя жена как-то принесла слух, что нищета в госпиталях с детьми, тяжелая работа для тех, кого они зовут монахами – не от того, что мало жертвуют, что король мало помогает, а от того, что Церковь прогнила. Я пытался урезонить ее, ведь в руках короля не было никаких зацепок, чтобы обвинить их. Но потом, уже после ее смерти, в мой дом попал человек, с которым мы играли в карты. Это были самые простые игры за вином и трубкой. Он то и сказал, что есть люди, к которым ходят играть святые отцы.
– Давно? – спросил Бертон.
– Давно, только вот, они достаточно хорошо платили тем, кто организовывал эти игры. А кто захочет лишаться денег и чести, ведь эти клубы закрытые. Там проигрывают не тысячи, и даже не сотни тысяч золотых, Бертон. Заслужить доверие мог не каждый. Тут-то мне и понадобились деньги, и понадобилось, чтобы в мою азартность верили все – даже вы!
– И ты начал продавать свои активы и чеки, чтобы появиться в этих кругах? – Рональд уже смеялся.
– А как иначе? Жениться на Розалин, и получить сразу крупную сумму, это значило войти в их круг. Все вокруг знают, что имущество мне не принадлежит, слух о том, что вы держите меня в ежовых рукавицах - уже прошел. Оставалось лишь стать тем, кто предложит место для игр, ведь у азартного человека, что не имеет денег, есть и другие ходы. Я поставил на кон Рузи, - посмотрев на меня, Элиот поднял ладони, и сделал жест, который означал, что теперь он сдается. – Она рассказывала мне о себе, и их историю с отцом Марком я знал хорошо. Девочка умна, и я подумал, что, обойдя отца Марка, она должна была его разозлить.
– И ты предложил… - лицо Бертона вытянулось. Он смотрел то на меня, то на Элиота.
– Я просто в нужном месте проболтался, что она вышла замуж за меня только ради титула и свободы от церкви, но теперь я хочу забрать все ее деньги, и уже знаю, как. Вот тогда-то я и заинтересовал отца Марка.
– Но наш договор? В брачном договоре же прописано, что…- начала было я.
– Да, только вот, его видел только наш нотариус и мы. Отец Марк обещал мне помочь, и взять лишь двадцать процентов. Мы встретились чтобы составить договор о разводе, поиграть в карты и обсудить наше дело. Я долго ждал когда он решится, и поторопил его, написав, что хочу быстрее получить деньги, но мне нужны гарантии от кого-то важнее, чем он. Тогда он и прислал записку, что может приехать сегодня, как стемнеет.
– А зачем вы послали за мной? – удивленно спросила я.
– Думаю, тебе было приятно стоять здесь перед ним, и видеть его поражение. Или я плохо тебя узнал за это время? – с ухмылкой спросил Элиот. – Захари, принеси еще вина и закуски, мы должны отметить дело, которое я должен был закончить ради своей жены, которой не верил, и ради Рузи, - громко закончил Элиот.
У меня из глаз брызнули слезы. Я встала и подошла к Элиоту. Присела на подлокотник кресла и обняла его, уткнувшись в шею.
– Спасибо, Элиот. Да, мне необходимо было видеть это. Теперь я смогу спокойно спать, - прошептала я.
– И я тоже, Рузи, и я тоже, - шепотом ответил он.
Уже ночью, когда Элиот заснул, а мы, втроем смеясь, вспоминали как удивились несвятые отцы, я подумала над просьбой Элиота. Зачем он попросил меня постараться с внешним видом? Все же свои были, а отцу Марку, думаю, не очень-то и надо было, чтобы нос ему утерла не скромная девчонка, а симпатичная зрелая барышня.
– Элиот, я благодарна тебе за вчерашнее. Даже и не предполагала, что восторжествует добро, - начала я, войдя рано утром в библиотеку. Мне уже нужно было ехать домой, но Элиот попросил увидеться до завтрака.
– Я знал, что тебе это нужно, дорогая, - Элиот сидел с книгой возле камина, как всегда, укутанный в плед.
– А второй вопрос – зачем было наряжаться? – я засмеялась. – Ведь я всегда приезжала к тебе в скромной одежде, без особо накрученных причесок. Почему? – по слогам спросила я.
– Потому что тебя пора разглядеть, Рузи, - словно погрузившись в какие-то мысли, ответил Элиот.
– «Разглядеть» - я свела брови, чтобы мое непонимание было еще ярче, хоть я и без этого была удивлена его ответом.
– Да, милая, чтобы Бертон разглядел наконец, что ты не девчонка, а взрослая, умная и красивая девушка, не смотря на меня, ответил Элиот.
– Бертон? – как попугай, повторила я, и почувствовала, как лицо мое заливает стыд. Жар прилил к лицу, словно я держала голову над кастрюлей с картошкой, как в детстве.
– Бертон, Бертон, - хохотнул Элиот. – Я сначала думал, что тебе ближе Рональд, но сейчас уверен точно – Бертон. Вспомнил, как ты менялась в лице с его приходом. Наш с тобой брак – фикция, да и жить мне осталось… думаю, даже не месяцы, а дни.
– Элиот, что ты говоришь? – я заходила по комнате как тигр по клетке, пытаясь охладить лицо, наладить дыхание.
– А ничего. Сейчас они соберутся за завтраком, и ты, в первую очередь, поговори с Рональдом. Помнишь, ты рассказывала мне, что можно сделать детские дома для сирот, приюты для тех детей, чьи родители пока не могут их содержать? Помнишь, рассказывала, что работать там могут люди из провала, и так всему городу будет хорошо. Это все ты сейчас и расскажешь Рональду.
– Дядюшка, доброе утро, - в библиотеку вошли братья, и я быстро глянув на них, присела на край кресла и отвернулась. – Рузи, ты уже тоже на ногах? Сегодня у меня будет много дел со святыми отцами, - начал Рональд.
– У Рузи есть к тебе разговор, Рональд. Она кратко все расскажет, а потом ты можешь ее привлечь, чтобы все по делу настроить, - перебил его Элиот. Я если засну, вы внимания не обращайте, мне под ваш бубнеж даже лучше спится.
– Рузи? – Роналд сел передо мной, а Бертон рядом с Элиотом. Захари сам принес нам кофе и булочки.
– Во-первых, Рональд, я знаю кто теперь вместо церкви может заниматься приютами. Это Оливия, а во-вторых, есть отличная схема, по которой детьми может заниматься государство… - я рассказывала о системе приютов и детских домов, где дети должны получать образование, профессии, чтобы через несколько лет в стране просто исчезли такие места, как провал в этом городе. Рассказала, что не только государство может нести за них ответственность, а и граждане могут делать пожертвования. Я говорила и говорила.
Захари доливал нам кофе, Бертон внимательно слушал, всматриваясь в мое лицо. Элиот задремал, как и обещал. На все вопросы Рональда у меня были ответы, но больше всего меня сейчас беспокоили дети. Развал церкви, ее переорганизация, настройка, займут массу времени, а те, кто от сердца занимался делами детей, и сможет продолжать это делать должны просто встроиться в новую систему.
