– Если вы что-то продаете, меня интересует только гусиный паштет, и если его у вас нет, идите к черту, - из прихожей крикнула я, но поздно заметила, что шторка над окошечком не задвинута. С улицы, весь в снегу, как снеговик, на меня смотрел Бертон.
– Если ты меня не впустишь, обратно мне придется так же идти пешком, и если учесть, что я уже был на фабрике, то должна понимать, как я замерз, - сообщил он, как только я открыла дверь.
Бертон был в длинном пальто с воротником то ли из бобра, то ли еще из какого-то мокролюбивого животного, потому что даже мокрым, воротник смотрелся достаточно богато. Плащ, что был надет только на голову, и повязан под шеей, ровным слоем покрывал липкий снег.
– Проходи, разувайся. Ботинки, скорее всего, сырые насквозь. Сейчас мы поставим их возле стены – здесь она всегда почти горячая от печи, - указала я на место для сушки обуви. В гостях разуваться было не принято, и сейчас Бертон смотрел на меня странно.
– Если ты заболеешь и умрешь, виновата останусь я, так что разувайся. Если тебя это смущает, я выйду. У меня есть чем заменить твои ботинки, - крикнула я, поднимаясь на второй этаж.
К этому празднику Начала зимы я была готова, и для всех мужчин у меня в запасе были шерстяные носки. Причем, в таких носках можно хоть по снегу бегать, только вот не по сырому, и не в оттепель. Они были толстенные.
– Вот, держи, это подарок, но получается, ты получил его в этом году пораньше. Натягивай, и входи в кухню. Там теплее, - видимо, мой хозяйственный тон и вовсе ввел его в ступор, но он послушно натянул носки вместо сырых сапог, что были тоненькими, хоть и кожаными, но больше подходили для начала осени.
Я волоком притащила из гостиной еще одно кресло, плед, и усадила Бертона перед печью, закутав его и всучив в руки кружку с горячим чаем и капелькой бальзама на травах – точно не помешает. Бертон смотрел на все это с нескрываемым удивлением – девушкам в его мире даже в голову не пришло бы это делать
– Мне кажется, ты после Элиота теперь всех так укутываешь, - хохотнул он, скидывая плед с плеча.
– Тебе кажется. Ну вот, теперь можешь рассказывать о цели своего визита, - я снова забралась в кресло с ногами, хоть это и считалось неприличным, но я считала, что в своем доме и в этом девчачьем платье могу себе позволить все, что захочу.
– Просто, я боялся, что ты тут одна, или не можешь выйти с завода, и живешь там впроголодь. Вчера Элиот ждал тебя, но мы так и поняли, что ты не сможешь пробраться.
– Да, ни одна коляска не может проехать. Если на наших улицах хоть немного чистят, то за воротами и вовсе не пройти.
– Я, как видишь, прошел, - гордо заметил Бертон.
– Тебя заставило что-то серьезное, и, думаю, ты просто не договариваешь, уважаемый племянник, - пошутила я.
– Я хотел тебя видеть, Рузи, словно ощупывая глазами каждую веснушку на моем лице, тихо сказал Бертон и я открыла рот от удивления.
Как внутри меня росло это счастье – не описать. Он просто хотел меня видеть! Я, наверное, и не дышала в тот момент. Эйфория продолжалась ровно до того момента, пока я не вспомнила своей первой ночи с Игорем. Я была счастлива, что красавчик из школы выбрал именно меня, меня – совершенно средненькую, хоть и наглую.
– Я… я и правда, просто не могла приехать, ты прав. Как Элиот? – я и хотела, и не хотела менять тему разговора. Я боялась саму себя.
– Рузи, скажи мне чего ты хочешь? – вдруг прямо спросил он. – Да, я уже знаю, что фабрика твоя, и знаю, что все это придумала ты, - он потянул за край пледа, в который я его завернула. – Я помню ту смешную девочку на площади, что икнула в самый неподходящий момент, ты убежала, а я стоял там и смеялся, чем разозлил Анну.
– Лучше бы она бросила тебя прямо тогда, раз уж на то пошло, - ляпнула я.
– Ты права, но судьба распорядилась иначе. Видела бы ты тогда свои глаза, свои растрепанные волосы, что горели как солнце, - он не отрывал взгляда от моих глаз, а я не знала куда их деть.
– Бертон, зачем ты пришел? – я нашла в себе силы для того, чтобы прямо задать ему этот вопрос.
– Я пришел потому что скучаю, потому что не видел никого интереснее и смешнее тебя, но в то же время, мне кажется, что я не знаю никого умнее и взрослее тебя, - он наклонился вперед, и взял мою ладонь в свою.
– Между прочим, я замужняя женщина, - важно заявила я.
– Да, и твой муж сам отправил меня узнать – все ли у тебя хорошо, - сказал он, и засмеялся. – Он знал, что я хочу это сделать, Рузи.
– Проверить меня?
– Не только. Элиот очень умный человек, и доказал это не раз. Думаю, нам нужно побольше узнать друг о друге…
– Ну, моего мужа ты знаешь, мой дом ты видел, - я обвела глазами стены и потолок кухни. Ты знаком с моей матушкой, и знаешь, что я враг всей церкви, - улыбнулась я.
– Одного я не знаю – как ты сама смогла так поменять свою жизнь? – вдруг спросил он совершенно серьезно.
Мы долго молча смотрели друг на друга. Я брала в руки кружку, и пила остывший уже чай, но не находила что ему ответить.
– Бертон, вязать я умела всегда, а то, что жить нужно честно и с любовью – научил меня мой отец. Если сложить эти два простых умения и знания, то и получится, - я посмотрела на него внимательно, надеясь на то, что он поймет глубокий смысл моих слов.
– Хорошо, ты права, мне просто придется верить в то, что молодая девушка все проблемы может решить сама…
– Если очень захочет, Бертон…
– Ты должна разойтись с моим дядей, Рузи, - вдруг перебил он меня и взял в ладони вторую мою ладошку. – Должна разойтись, чтобы стать моей женой.
– Должна? – мое сердце пело, пело как тогда, с Игорем – я получила желаемое, но потом, потом я дорого заплатила. – Бертон, я должна выйти замуж только по любви. Моя семья, мой брак, и дети… Дети, Бертон. Все должно быть связано только с любовью.
– И ты думаешь, что не сможешь полюбить меня, не сможешь получить полноценную семью и детей?
– Я не знаю, полюбишь ли ты меня, Бертон. Сейчас это просьба Элиота, не больше. Думаю, он переживает за то, как я останусь одна, вот и пытается нас свести, - ответила я, стараясь перевести все в шутку.
– В твоем доме есть еда? – вдруг спросил он и привстал, словно собирался ее искать.
– Думаю, да. Во дворике есть небольшой короб, в котором хранится свежее и вяленое мясо, есть хлеб, сыр, есть яйца и овощи. Ты голоден?- я осмотрелась. На тарелке лежал сыр и вареное яйцо – все, что осталось от моего позднего завтрака. Готовить что-то серьезное для себя одной я не собиралась.
– Как волк, Рузи, потому что я шел к тебе с самого утра, - ответил он, скинул плед, и отправился к задней двери, что вела во двор. Я бросилась за ним, потому что в носках сейчас выйти во двор нельзя, а чуни, похожие на валенки, которые я сшила из войлока, налезут только на мои ноги.
Я принесла мясо, и Бертон принялся его разделывать. Сам снял с крюка сковороду, осмотрелся, и я подала ему крынку с топленым деревенским маслом, которое он добавил к мясу в сковороде, пошерудил дрова в печи под плитой, и на сковороде зашкворчало. Лук я почистила сама, но резать его крупно он решил сам.
Я подвинула на огонь чайник, и уселась в кресло, где до этого сидел он – так мне было лучше видно его спину.
Пообедав, Бертон убедил меня, что на улице просто сказка, а улицы до площади почищены, и хоть тропки не очень широкие, но погулять, скорее всего, получится.
Я доедала мясо, а он смотрел на меня как кот.
– Никогда не видел девушек, что едят мясо руками, - заявил он, когда я закончила последний – особенно большой кусок.
– Руками вкуснее, а еще, заметь, мы обедаем прямо в кухне, а значит, можно. Я много чего дома делаю не так, как все, Бертон. Если ты после этого куска мяса не передумал на мне жениться, у тебя еще есть шансы, - улыбнулась я, вытерла руки о салфетку, и взяла большую кружку с чаем, в который мы на этот раз добавили-таки ликера.
Почти до вечера мы просидели в кухне, разговаривая. Он рассказывал о своем детстве, о том, что знал, что ему не быть королем, но его, в отличие от Рональда, это только радовало.
