житель центрального района, я не мог себе представить жизни вне города. Спальные районы и то считал захолустьем. Пару раз в год приезжали бабушка и кока Зина, навестить меня и родителей, но встречи получались скомканные. Маме было не о чем с ними говорить, отец про деревенскую жизнь слышать ничего не хотел. Так, приедут, поохают «как Данилушка вырос», да и уедут. Бабуля, правда, все звала меня к себе на каникулы, но отец был решительно против.
Впрочем, мне и самому деревня, да и деревенская родня были абсолютно неинтересны, равно как и фамильное ремесло. Я полностью поддерживал отца, считал, что тот правильно сделал, уехав из Заречья. Деда представлял упертым самодуром: подумать только, прогнал родного сына с глаз долой лишь из-за того, что тот не захотел перенимать семейную бесперспективную профессию! Так я и дожил до семнадцати лет, а потом началась эта… чертовщина.
Однажды ночью мне приснилась кузница. Будто бы я подмастерье, а огромный бородатый кузнец, похожий на Сварога из книжки по славянской мифологии, учит меня кузнечному делу. Сон был настолько реальный, что я ощущал все: запах дыма от горнила, жар раскаленного железа, даже звон молота в ушах отдавался. Через несколько дней, вернее ночей, сон повторился, с той разницей, что кузнец был другой, хотя и очень похожий на предыдущего. Как сын на отца. И снова он делился со мной секретами своего ремесла. Так прошло несколько недель. Я не видел в этих снах ничего особенного — мало ли что может присниться. Но потом я увидел во сне деда Якова. Я с ним никогда не встречался, видел лишь на редких фотографиях, которые привозила бабушка, но во сне сразу узнал. Он стоял возле остывшего горна, смотрел на меня и мрачно сказал, что я ношу чужое имя, проживаю чужую жизнь, и что без меня огонь в кузнице погаснет навсегда.
Наутро я проснулся с болезненным озарением, мне словно память вернули. Я старался убедить себя, что все это ерунда — издержки чересчур живого воображения. Пытался жить по-прежнему, но валом посыпались мелкие неприятности, будто судьба подножки ставила. Я забросил учебу, все равно вдохновения не было и все из рук валилось. А когда увидел во сне отца, понял, что дальше так не могу. Вообще-то мой отец — бухгалтер. Всю жизнь проработал на одном предприятии, всегда в костюме, с галстуком, с портфелем. Очень приличный, спокойный, принципиальный. А во сне он тоже был кузнецом, и его было не узнать — этакий лихой богатырь с огнем в глазах. И больше всего поразило, что он был таким счастливым, каким я в жизни его никогда не видел.
Данила замолчал, погрузившись в раздумья. Я немного подождала и тихо спросила:
— И что же было дальше?
— А дальше все просто, — мечтательно улыбнулся он, — Я дождался каникул и приехал к деду. Сказал, что хочу быть кузнецом. Дед будто ждал меня — сразу повел в кузницу. Смешно сказать, я даже молот поднять не смог в первый раз. Сама понимаешь, рисование не сильно мускулатуру развивает.
Понимаю. Ты даже себе не представляешь, насколько хорошо понимаю. Прямо так и вижу перед глазами нескладного хилого художника, который не может пары слов связать, боится собак и держится подальше от лошадей.
— Дед научил меня всему, что знал, — между тем продолжал рассказывать Данила. — Он посвятил меня во все хитрости и секреты кузнечного дела, которые передавались в нашей семье из поколения в поколение. Обучение было очень интенсивным, каждый вечер я с ног валился от усталости, но утром вскакивал ни свет, ни заря, чувствуя, что могу горы свернуть. Силы, которые отдавал кузнице, возвращались ко мне десятикратно. Фантастическое ощущение, словно открыл в себе супергероя.
Он рассказывал так искренне, смущаясь и посмеиваясь над собой, и в моей душе против воли что-то ломалось и таяло, и так хотелось без оглядки верить всему, что он говорит.
— Дед спешил, будто знал, что времени у него оставалось немного, — Данила приближался к той части рассказа, о которой ему было явно тяжело рассказывать.
Он помолчал немного, собираясь с духом, привычным жестом убрал прядь волос со лба и снова заговорил. — Когда он умер, меня здесь не было. Бабушка позвонила нам лишь после похорон. Странно, смерть деда словно не была для нее неожиданностью и, хотя она, несомненно, была очень подавлена, все же сохраняла полное спокойствие. Я тогда на нее здорово разозлился, почему она сразу не сообщила, а потом подумал — ну что бы это изменило?
Голос рассказчика дрогнул, я не выдержала и прикоснулась к его колену, и он машинально накрыл мою руку своей ладонью.
— По завещанию дед Яков оставил мне кузницу и дом, который когда-то построил для моего отца. Я понятия не имел, что мне делать с этим свалившимся наследством, и вообще, что делать в жизни дальше. Вернулся в город, снова начал рисовать и решил забыть об идее стать кузнецом, но все стало складываться само собой. Как будто все уже было решено за меня, оставалось лишь катиться по проложенным рельсам. В конном клубе, где я в поисках себя начал заниматься верховой ездой, я познакомился с ребятами из общества исторической реконструкции. Игры в рыцарей меня не интересовали, но зато заинтересовало их снаряжение, не самого высокого качества, честно говоря. Как-то мы сидели компанией, что-то отмечали. Зашел разговор о мечах, и я рассказал о технологии изготовления клинков, которой меня успел обучить дед. В компании оказался и мастер, который ковал ребятам снаряжение. Мы пообщались, и он пригласил меня поработать подмастерьем. Вот так я и оказался снова в кузнице, и снова пришлось учиться. Дед Яков передал мне мастерство ковки металла, секреты закаливания стали, но за последние десятилетия кузнечное ремесло существенно продвинулось в техническом смысле. Основными инструментами кузнеца стали пневматический молот, паяльник и автоген, а главным и самым прибыльным делом — ручная художественная ковка. Вот тут-то и пригодилось академическое образование. Овладев новыми технологиями и приложив свои творческие навыки, я смог создавать вещи, которые стали пользоваться спросом. Кованые фонари, флюгеры, решетки для лестниц, ворота — я сначала рисовал эскиз на бумаге, а потом воплощал его в металле, чуть ли не с одинаковой легкостью. Через пару лет у меня было больше заказчиков, чем у моего патрона и работать на него стало неинтересно. Я попробовал договориться
