холодом и чем-то ядовитым. Я с трудом вдыхала смрадной воздух.
– Ш-ж-жду тебя, молодая ведьма. У оборотня есть десять минут, а потом я с-с-сделаю так, что его ш-ш-шиснь оборвется по-настоящему.
Глава 31. Митир
На совет мы преднамеренно прибываем первыми. Не стоит давать лишний раз возможность переговорить Альфам других стай. Платовы прибывают последними – что не удивительно. Лица отца и дочери выражают обеспокоенность. Хорошо играют, не подкопаться.
Приветствия быстрые и сухие, их вообще можно было опустить. Ни я, ни Лео не жмем протянутую ладонь Платова, ограничиваемся короткими кивками. Лесана держится за спиной отца, и вид у нее кроткий и смиренный. Никогда не поверю, что волчица, способная искусно лгать несколько десятилетий, может чувствовать раскаяние.
На языке крутится много вопросов к Лесе, но их все я проглатываю. Не хочу давать повод для диалога и тянуть время.
– Начнем, – произносит Лео. – Месяц прошел. Мы вновь встретились, и Иван с Лесаной здесь. Не вижу смысла откладывать решение Совета. Все обвинения высказаны. Наша позиция в этом вопросе не изменилась: мы требуем изгнание Лесаны из стаи. Плюс вы, – теперь он обращается к Петрову и Барову, – не примите изгнанную.
Барову явно не нравится тот тон, с которым все было сказано.
– Мы договаривались, что доказательством обвинений послужит беременность ведьмы, – произносит он.
– Нет, – я вступаю в разговор. – Такой договоренности не было. Вы просили об этом, я сразу отказал. Беременной самке нечего делать на Совете.
– Будто вы нам не доверяете, – обиженно произносит Платов.
– Совершенно верно, – отвечает Лео. – У нас нет доверия в принципе к Совету, – произносит твердо. – Не думал, что доживу до того момента, когда я не смогу довериться решению Альф, – замечает он с издевкой.
– Ты нас в чем-то обвиняешь? – уточняет Баров.
– Да. Как минимум в волоките. А возможно будут и другие обвинения. Это будет зависеть от того, что вы озвучите. Доказательств больше, чем достаточно. На волчице нет метки, – он указывает на Лесану. – Союз был разорван Селеной, – говорит и ждет реакции. Я не хотел озвучивать этот аргумент. Он может сыграть и против нас – его невозможно доказать, а вот наплести в ответ, что исчезновение меток – это дело рук моей ведьмы – раз плюнуть.
Платов не удивлен, хоть и пытается изобразить шок:
– Это не смешно! – вскрикивает он. – Сама Селена заинтересовалась нами?..
– Да, – подтверждаю я. – Она сняла метки, в тот день, когда Лесана приходила просить Высшего демона о волчонке.
Баров и Петров не вмешиваются – слушают.
– Что скажешь, дочь? – Платов обращается к волчице. – Это правда?!
А на мои губы наползает ухмылка. Серьезно?! Он ждет, что Лесана не солжет?..
Волчица не поднимает головы и тихо произносит:
– Правда.
Вот честно, удивила! Я даже растерялся на мгновение.
Платов ошалело округляет глаза и идет на волчицу. Та отступает, выставив ладони – тихо и жалобно просит ее простить.
– Ты почему не рассказала о Селене? – ревет оборотень. – Как ты посмела? – он хватает ее за предплечье и с силой трясет.
Происходящее совершенно не приносит удовольствия – раздражает. Все выглядит неправильно. Наигранно что ли…
Наконец Иван отпускает дочь.
– Рокотовы, мы принимаем ваши условия, – произносит он решительно. – Я изгоняю Лесану из стаи. Она сможет вернуться ровно через сорок лет.
– Это правильное решение, – замечает Лео.
Платов перебивает:
– И я добровольно снимаю с себя обязанности Альфы и покидаю стаю.
– Хм, – Лео смотрит на Ивана, потом переводит взгляд на меня. – Этого мы не просили, – говорит он.
– А я сам принял решение. Я в ответственности за свою дочь, а значит тоже должен понести наказание. Она мое потомство, я обязан ее защитить. Одна Лесана погибнет.
– Похвально, – доброжелательно отзывается Лео, но я чувствую, что его зверь недоволен. Да и мои инстинкты кричат так, что хочется прижаться к земле и накрыть голову руками. – А как же Марина? Твоя пара.
– Она уйдет с нами, – отвечает Платов.
Я наблюдаю за всеми участниками совета и никак не могу понять, в чем подвох. Баров и Петров вполне искренне и с облегчением выдохнули, Платов принял самый благородный вид из имеющихся, Лесана продолжала изучать травинки под своими ногами. Слишком гладко. Слишком хорошо. Я осматриваюсь и от моего взгляда не ускользает собачья тень – мелькает за кусты и скрывается.
Тиа!
Племышка не сдержала слова – не отвлекла Агату от Совета. Вернемся, и та и другая получат по заднице. Шпионки…
– Мить, – слышу совсем рядом с собой.
Леся стоит в паре шагов от меня.
– Я не хочу разговаривать, – фокусирую взгляд на волчице.
– Я не желаю тебе зла, – произносит она. – Надеюсь, и ты мне не желаешь? – спрашивает и ждет ответа.
– Ты сейчас серьезно? – я уточняю раздраженно.
– Но ты же не такой, – заключает волчица и кладет ладонь на мое предплечье. – Ты добрый, умный, обходительный…
Я смотрю на женскую ладонь и меня разбирает смех.
– Лесь, что ты несешь? Это какая-то попытка манипуляции? Так я не передумаю. Я хочу, чтобы ты поняла, что такое лишиться сорока лет жизни. Знать, что все могло быть по-другому и не иметь возможности ничего изменить, – я отдергиваю руку.
– В тебе говорит злость, – Лесана вновь сокращает расстояние между нами, берет двумя руками мою ладонь, сжимает и смотрит с превосходством.
“Она знает, что делает!” – доходит до меня.
Я отступаю и ищу взглядом не приглашенного участника Совета.
Долго гадать не приходится. Тиа – она безусловно перескажет своей хозяйке увиденное, и дай мне сил, Селена, оправдаться. Агата превратит все в пепел. Выжжет к чертовой матери весь поселок.
Я ищу собаку, и мой взгляд упирается не в фамильяр, а в его владелицу. В Агату!
– Волк!
– Что ты тут делаешь?!
Наши крики смешиваются. Ее звонкий и недовольный, и мой глухой и растерянный.
За спиной
