зарисовал его по фотографии, и на следующее утро татуировщик перенес рисунок на мою кожу. С тех пор прошла неделя, но я так и не смог рассказать Ви.
Прозвучал сигнал домофона, оповещая о ее приходе, и я устало потер глаза. До побега оставалось сорок пять дней.
Скинув ботинки и куртку, она подошла сзади и, обняв меня, уперлась подбородком в плечо. На экране последняя папка заняла свое место в общем хранилище. Повисла тишина. Мысли вернулись к грядущей миссии, и я понял, что так до сих пор не решился задать ей главный вопрос.
Тонкая ладонь невесомо коснулась моей щеки, и я закрыл глаза, чтобы раствориться в этом ласковом чувстве. Прикосновения Виолы всегда были такими тёплыми, мягкими, искренними.
Глядя мне в глаза, она спросила тихо:
— О чем ты опять задумался?
Это был самый подходящий момент, чтобы наконец признаться, но Виола, не дожидаясь ответа, села ко мне на колени и, двумя руками убрав с моего лица волосы, поцеловала. Я не понимал, почему она так действует на меня, но стоило моим губам раздвинуть ее губы, как все планы летели в тартарары.
А может, разговоры могут подождать? Подумаешь, еще одна неудачная попытка в армии проваленных шансов. Их за последнюю неделю уже было столько, что пополнения в рядах никто не заметит.
Одной рукой комкая мою кофту, второй Ви мягко притягивала меня ближе, зарываясь рукой в отросшие на затылке волосы. Ее руки потянулись, чтобы снять с меня свитер, и тут я вспомнил про татуировку, перехватил запястье, но вышло слишком резко.
Виола замерла на вдохе, пристально глядя мне в глаза.
— Что-то не так? — недоверчиво спросила она. Я покачал головой, медленно отстраняясь, но Виола не поверила. — Тебя что, опять на тренировке избили до полусмерти? Все бока в синяках?
— Я сейчас объясню, — выставив перед собой руки, ответил я, но Ви уже подскочила с дивана и одним резким движением задрала мой свитер.
Виола застыла, а я смотрел, как ее корежит.
Несколько раз вдохнув и выдохнув, она прикрыла глаза и принялась мерить гостиную шагами. Судя по выражению лица, держа себя в руках из последних сил.
— Я могу объяснить. — Я подошел к ней, протянул руку, но тут же опустил ее, так и не прикоснувшись.
— Прекрасно, — сухо выдала Ви, нервно поправив на себе одежду, и отвернулась, уставившись в окно.
— Брось, я что, по лицу твоему не вижу? — засунув руки в карманы, ответил я. — Говори уже все, что думаешь.
Этот разговор назревал давно, просто я отгородился, скрывая правду. И теперь она возводила между нами стену непонимания, нарочно не глядя мне в глаза. Но я успел заметить, насколько сильная в них мелькнула обида. Внутри все парализовало от плохого предчувствия.
— У меня только один вопрос, Ник, — сказала девушка. — Почему?
— Что именно? — неожиданно для себя произнес я слишком громко. Внутри завертелась сотня вопросов. Почему я татуировку сделал? Почему не рассказал ей? Разрешения не спросил? Почему я, а не Тай, в конце концов? Но озвучил я лишь один единственный: — Почему что?
Сложив на груди руки, словно отгораживаясь этим жестом, Виола горько усмехнулась:
— Знаешь, я всегда говорила, что не из тех, кто судит книгу по обложке. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? — Она нарочно не смотрела в мою сторону, зациклившись на одной точке. А я продолжал стоять, не в силах сделать даже шаг. — Скажи, неужели я такая наивная? Или вселенная мне мстит, потому что я сама не могу ответить на вопрос: почему из всех парней выбрала единственного, кто меньше всего мне подходит? Самого несносного, упрямого идиота, который вечно сам себе на уме. Может, ты мне ответишь, а, Ник?
Резко приблизившись к ней, я развернул ее к себе и обхватив ладонями лицо, выдохнул в самые губы:
— Потому что я люблю тебя! — А потом добавил тихо: — А ты любишь меня.
Наступила тяжелая тишина, пока мы упрямо глядели друг на друга.
— Что ты сказал?
— Потому что я люблю тебя, — повторил я и взял ее ладонь в свою. — Я хочу уехать, Ви. Сбежать из Коракса, начать все с начала в другой стране, и прошу тебя поехать со мной.
Я достал из кармана то самое кольцо, что так долго ждало своего часа. Глаза Виолы широко распахнулись.
— Это не предложение выйти за меня. Пока что.
Наконец настал час, чтобы собрать всю волю и произнести запланированную речь, но вдруг я понял, что все заготовленные слова не сработают. Несмотря на ее фанатическую любовь к красивым выражениям, они ей никогда не были нужны. Значение имели лишь поступки. Поэтому мне оставалось только озвучить правду:
— Я знаю, как тяжело меня любить. И характер у меня не подарок. Но я хочу, чтобы ты знала, если согласишься, я готов всю свою жизнь доказывать, что ты не ошиблась.
Я никогда не представлял рядом с собой другого человека. Да, мне нравились девушки, я нравился им, чем неоднократно пользовался, но ни одну из них я не видел в своем будущем. До этого момента.
— Я хочу тебя, — сказал я на этот раз предельно серьезно. Виола попыталась открыть рот, но я не дал ей сказать ни слова, прикладывая палец к губам. — Не в том смысле. Хотя и в том тоже, но сейчас не об этом. Я хочу дом, — бережно накрыв ее руки своими ладонями, тихо пояснил я. — И елку на Рождество, и… Что там ещё полагается? Хочу продолжать бесконечно спорить с тобой из-за всяких глупостей и, рассердившись, целовать, чтобы доказать свою правоту, ведь только так можно заставить тебя замолчать. Я хочу быть с тобой, Морковка.
Ее нижняя губа задрожала. Одна слезинка скатилась по щеке, и я поймал ее большим пальцем.
— Эй, ну ты что?
Глядя на ее улыбку, пробивающуюся сквозь слезы, я понял, насколько зависим. О том, что Виола — моя главная
