слабость, я знал с самого первого дня, когда поцеловал ее. И полностью смирился. Но только сейчас, держа в руках ее ладонь, а в столе коробку с паспортами, в полной мере осознал, что она моя сила. И надежда на будущее.
— У нас получится, Ви! — пообещал я.
Она коснулась моего лица кончиками пальцев и кивнула.
— Это означает «да»? Ты согласна?
— Да, — подтвердила она, начав смеяться. Виола обняла меня за шею и прижалась губами к моим. — Но как же я все равно злюсь на тебя, идиот, — прошептала она, оставляя на губах несколько коротких, спешных поцелуев. Зарываясь руками в волосы, сжимая и не позволяя отстраниться ни на секунду. Углубляя поцелуй, я кивнул, оторвавшись, успел ответить только «Я знаю», и мы снова одновременно подались навстречу друг другу, встречаясь губами, запечатывая этот момент в памяти так, чтобы никогда не забыть.
В тот вечер я надел Ви кольцо на палец, а свое повесил на цепочку к двум медальонам. Моему собственному и Тайлера. И хотя мне не суждено было надеть его до тех пор, пока оковы с моих рук не падут, я знал, что оно со мной, близко к сердцу.
***
Побег был назначен на середину декабря.
Оставалась лишь одна проблема — мои браслеты, и избавиться от них я мог только одним способом — пройти загрузку вместе с парнями. Последние несколько дней я искал любой способ избежать этого, но не нашел. Процедура Эхо была единственной, во время которой требовались абсолютно чистые запястья.
Парни пока не до конца понимали, что их ждет. Арт отшучивался, что чем меньше помнишь, тем чище совесть. Шон сохранял мрачное спокойствие. А я, неоднократно смотревший в опустевшие пыльные чердаки собственной памяти, чувствовал только одно — безысходность. Потому что теперь у меня были воспоминания, которые я боялся потерять.
Мы готовились долго и тщательно. За всю свою жизнь я не проделывал такого количества работы, пытаясь предусмотреть все возможные варианты развития событий.
Основная надежда, как и прежде, возлагалась на Виолу. Чуть меньше часа мы будем оставаться в полной памяти. Этого хватит, чтобы сбежать из лаборатории и затаиться на время. За несколько дней с помощью дневников, хранящихся у моей девушки, мы восстановим воспоминания и вытащим Рей. Дальше нас ждут спрятанные в Хэлдшире паспорта и диск с информацией, которую предоставила Рейвен — гарант нашей безопасности в обмен на свободу.
Но беспокойство все равно жужжало в голове назойливой мухой. Страх не за себя, всегда только об одном, что из-за моих просчетов пострадают парни или Ви.
Поэтому на случай, если что-то пойдет не так, я оставил себе подсказки. Кольца, татуировку и жетон Тайлера. Вещи, которые всегда будут со мной. Детали, на которые не обратит внимание Коракс, если я провалюсь, но которые рано или поздно приведут меня к спрятанной информации.
Последние недели перед побегом оказались моим персональным испытанием на психологическую стойкость. Я не ждал, что будет просто. Но одно дело — предполагать, другое — шагнуть с верой в черноту, ведя за собой остальных, не зная, есть ли под подошвой ног основание.
Но Виола верила.
Помогала, поддерживала, сжимая зубы и стискивая ладони, терпела в те дни, когда я не мог уснуть.
Когда швырял в стены стопки газет, пытаясь уничтожить летопись моих преступлений.
Когда готов был выть от бессилия, я ей спасался.
— Чего ты боишься забыть больше всего? — в одну из таких ночей спросила Ви.
Она лежала на животе, зарывшись лицом в подушку и одним глазом глядя на мое лицо.
— Тебя.
Виола повернулась на бок, обняв меня за шею, пододвинулась ближе, уткнулась носом в мое плечо и тихо произнесла:
— Помнишь, ты говорил, что любовь можно вытравить из памяти, но невозможно из сердца?
Я кивнул, надеясь на то, что эти слова и против Эхо смогут выстоять. Виола подняла голову и посмотрела мне в глаза своими. Синими, словно океан. И вдруг я вернулся в свои тринадцать…
Я сердито шагал как можно дальше от школы, сжав в карманах кулаки и трясясь от несправедливости.
«Как Торн мог обвинить во всем меня? Хотя кого ж еще, раз сам не досмотрел? Но ведь не я, а этот придурок Ламм ударил первым».
Я со всего размаху пнул камень, он пролетев дугой, ударился о каменную ограду.
«Наплевать! Зато его разбитый нос эту несправедливость с лихвой компенсировал», — я хитро улыбнулся и, на ходу сорвав сорняк, хлестнул им по стволу дерева.
Я шагал все дальше, пока не вышел к озеру. Глядя на разбитые кулаки, решил смыть кровь водой, как вдруг тишина прервалась чужим присутствием. Я замер, прислушиваясь.
— Тай, ну зачем ты полез в драку? — осуждающе произнес девичий голос.
Ну конечно же. К кому еще Ламм мог побежать, зализывать раны? Разумеется, к дочке полковника.
Я осторожно подкрался ближе и отодвинул ветку, чтобы получше их рассмотреть. Эти двое сидели на старом пирсе, не глядя друг на друга. Виола сжимала в руках белый платок, а Тайлер растирал ушибленные костяшки пальцев.
— Я всегда буду тебя защищать! — повернувшись к девушке, решительно заявил он.
Вот позер!
«От кого, придурок? — подумал я. — Ты реально считаешь, что в этом заведении найдется хоть один самоубийца, который посмеет директорскую дочку хоть пальцем тронуть?»
Я покачал головой и театрально закатил глаза.
Виола коснулась платком его лица, чтобы стереть кровь, и я заметил, что носу и губе Ламма досталось особо сильно. Мои собственные кулаки тут же жалобно заныли.
— В этом больше нет необходимости, — понуро ответила Виола и, убрав руку от его лица, опустила глаза, а потом добавила: — Потому что завтра меня здесь уже не будет. Я уезжаю.
Вот так новость!
Неловкость повисла между ними, а я стоял, словно столб, и ждал. Чего? Сам не знаю. Стоило уйти, но я не мог пошевелиться. А потом Тай решился. Наклонился, облизал кровоточащую губу и пальцами заправил прядь волос Виоле за ухо. Словно в замедленной
