персика – тонким ароматом, незаметно вплетающимся в благовония, слишком нежным, чтобы его удалось почувствовать простому человеку. Но Дракон, живущий в Нагиле, потянулся за оставленным следом, как за ниточкой, и в складках монашеских одеяний ощутил присутствие госпожи.
– Вы разговаривали с госпожой?
Монах направлялся к выходу, задувая по пути свечи. Нагиль шёл прямо за ним, цепляясь за ускользающий аромат цветов и всё больше распаляясь.
– Только проводил до библиотеки.
Жизнь научила Нагиля не делать поспешных выводов – но прямо сейчас он хотел схватить монаха за ворот кашаи и вытрясти из старика всю правду, вокруг которой тот плёл свою историю. Нагиль не слышал в его словах лжи, и это тревожило больше, чем если бы он обнаружил, что от начала и до конца глава буддийского монастыря врал ему прямо в лицо.
Они пришли к павильону библиотеки, у дверей которой стояли Дарым и Бора.
– Что вы здесь делаете? – спросил монах, позволив недовольству прозвучать в голосе. Дочери покосились на него, но ответили немому взгляду капитан.
– Лан сказала, что почувствовала тут юджон-ёнг, – сказала Дарым. – Я не видела здесь госпожу, но мы решили проверить, насколько эти предположения…
– Японской мудан не место в чосонском монастыре, – рассердился вдруг монах. Нагиль обошёл его и раздвинул двери.
– Позвольте вторгнуться в ваши владения ещё и Дракону и его лучницам, – отрезал он, а после дал отмашку Дарым. Та вошла вместе с капитаном, Бора осталась сторожить снаружи. Монах шуршал подолом кашаи позади них, и когда наконец увидел Лан, зашёлся неожиданной руганью.
– Как вы посмели очернить святое место!
Лан сидела на циновке в центре не до конца убранной библиотеки: пол был уставлен камнями, перед ней лежали карты Чосона и звёздного неба, в воздухе витал едва различимый дымный аромат.
– Духи говорят, на эти земли ступала нога чужака, – сказала она Нагилю. Монах подошёл к ней и навис пылающей от злости фигурой.
– И эта нога – ваша! Покиньте библиотеку!
– Помолчите-ка, – отрезала Лан. – Я пытаюсь отыскать нашу беглянку, а вы своим несвежим дыханием портите воздух.
– Да как вы!..
Нагиль присел к Лан, не обращая внимания на монаха. В циновке, на которой она разложила карты, застряли сухие рисинки. Он сковырнул одну, попробовал на язык. Кислая и пахнет персиковым цветом.
– Что чувствуешь? – спросила Лан.
– Что она была здесь. И кажется, уходила не по своей воле.
– Да, духи говорят, её Ци оставалось на землях монастыря после того, как тело его покинуло.
– Что это значит? – охнула Дарым.
Нагиль выпрямился, глотая зёрнышко риса, и повернулся к монаху. Выдохнул, не удивляясь ни клочкам дыма, ни жжению в горле.
– Это значит, – процедил Нагиль, давая волю гневу, – что юджон-ёнг была без сознания, когда сбегала из монастыря. Это значит, что её заставили.
Он шагнул к неподвижному монаху, навис над ним и выдохнул прямо в лицо:
– Объяснитесь, патриарх Ордена Сливы.
Надо отдать ему должное, монах не испугался, хоть и побледнел, и ответил, с достоинством расправляя плечи:
– Она не была Драконом, господин главнокомандующий. Но японский генерал слеп, и ему потребуется время, чтобы осознать свою ошибку. Когда он поймёт, что женщине никогда не занять место Великого Зверя, ваше войско успеет…
Нагиль схватил его за ворот кашаи и вздёрнул с такой силой, что ткань треснула и разошлась на груди монаха.
– Капитан! – ахнула Дарым, её остановила рука шаманки.
– Ты отдал её японцам?! – взревел Нагиль.
Его трясло, и монаха тоже трясло, пол под ними тлел, доски чернели, и нагревался воздух в библиотеке. Задрожали восстановленные полки, посыпались книги, отдельные свитки катились к ногам Нагиля и шипели, превращаясь в пепел.
– Ёнг! Мун Нагиль! – окликнула Лан, крик шаманки просочился сквозь гул в ушах Нагиля и охладил гнев.
Он бросил монаха к дверям, тот оступился и вывалился за порог павильона. Нагиль вышел следом, заставив патриарха пятиться.
– Куда её увели? – шипел он, дым вырывался изо рта, трескалась на груди тонкая кожа. – Где сейчас генерал Тоётоми?
– Если я скажу вам, вы пойдёте следом за этой женщиной, – сказал монах.
– А если не скажешь, – отозвалась вдруг Бора и встала за его спиной, – мы убьём тебя за измену родине.
Монах вскинул голову и снова рассердился, словно не чувствовал себя пойманным в ловушку.
– Я патриарх Ордена Сливы! Вы не посмеете!
– Наш капитан говорит, во время войны мы все святые и все грешники, – добавила Дарым. Они схватили монаха, подняли с земли и подвели к теряющему контроль Нагилю. – Вы предатель и изменник, и судить вас будут по законам военного времени.
Монах смотрел на Нагиля – смотрел и беззастенчиво улыбался, словно понимал куда больше его.
– Вы потеряете всё из-за женщины, капитан драконьего войска, – сказал он. – И будете жалеть, что не послушали меня раньше.
Нагиль чувствовал, как расползается на щеке кожа, как охватывает всё тело пламя. Он открыл рот, чтобы вынести приговор монаху, но неожиданная волна чужеродной силы скрутила ему нутро – Нагиль закричал, из горла вырвался настоящий огонь, а Дракон внутри него взревел, ощущая прилив Ци. Это была не его Ци. Такой мощи он ещё не испытывал.
Весь монастырь задрожал, подёрнулся алым маревом. Трещало само мироздание, смещался баланс, в мир вливалась новая сила. Госпожа Сон Йонг, понял Нагиль, и неожиданное осознание едва не сбило его с ног.
Сон Йонг!
Японское войско высадилось в заливе Жёлтого моря – по донесениям, сотня кораблей стояла у места впадения Кыма в залив, каждый привёз с собой по меньшей мере по двести хорошо вооружённых самураев. Они разбили лагерь прямо на берегу, а к Конджу привели около пяти тысяч солдат. Те расположились на склоне холма и хорошо просматривались с западных стен, но стрелы Дочерей до них не доставали. Они просто ждали.
– Чего они медлят? – спрашивал Чжунги, шагая из угла в угол в кабинете надвратной башни, где разместили капитанскую казарму.
– Ждут подкрепления. Они не знают, сколько нас, а эти пять тысяч – показательное зрелище, чтобы нагнать на людей страх.
Нагиль поставил Чжунги во главу небольшого отряда из девяти человек – они прочёсывали Конджу и выискивали любые тайные проходы, которых не было на карте города. В подземельях под статуей Будды у монастыря обнаружился тесный коридор – именно по нему из города унесли госпожу и Вонбина. Ход завалили, в самом крохотном кармане с наименьшими удобствами разместили патриарха.
