Дарым и Бора предлагали судить его на главной площади, но для публичной казни требовалось время и дополнительные силы, а ни того, ни другого в распоряжении Нагиля сейчас не было. Кроме того, настроения в городе гуляли самые скверные, южное ополчение было недовольно, и среди наименее уверенных крестьян уже ходили разговоры о побеге. Казнь предателя, возможно, укрепила бы их боевой дух, но сейчас были дела поважнее.
Одно мелкое рыбацкое поселение у залива вырезали подчистую, у людей не было ни единого шанса. Рыбаки из соседних деревень вместе с семьями успели сбежать в Конджу. Восточное побережье было спокойнее, хотя голуби приносили записки от Ёнчхоля и Боыма каждые полдня: горы сдержат флот, с этой стороны японцам не подступиться к берегу, капитан, но следует послать сюда отряд, быстрый и смертоносный, чтобы остановить их на берегу и не дать прорваться в земли Чосона. На месте Тоётоми Нагиль стянул бы флот на восток, но, как показали события, он не мог предугадать действия генерала с той же лёгкостью, что и в первую войну.
Нагиль медлил. Южное ополчение и жители Конджу – всего семь тысяч человек, большинство вооружены кто вилами, кто ножами – не смогут воевать на два фронта, какой бы сильной ни была тактика Чунсока. Они ждали прибытия северных дивизий во главе со старым знакомым Нагиля, генералом Хигюном. Те задерживались. Донесения от них не поступали, отправленные им навстречу гонцы не возвращались – складывалось неприятное ощущение, что они опоздали: японское войско успело пересечь Единые горы и ворваться на территорию Чосона до того, как ополчение объединилось с регулярной армией.
Тридцать три тысячи хорошо обученных и вооружённых солдат королевских дивизий. Войска Тоётоми даже без численного преимущества могли бы одолеть генерала Хигюна, если тот не был готов к скорому нападению.
Конджу, что должен был стать местом объединения чосонских сил, стал капканом для ополчения. Капканом для Дракона.
Нагиль старался об этом не думать. Все сомнения и страхи он отсеивал, как мог, пока хватало решимости, и уповал на генерала Хигюна и Лю Соннёна, королевского советника Восточной Фракции, который должен был привести к генералу своих людей из числа опытных воинов. Опытные воины… Во фракции королевского советника были государственные чиновники и учёные мужи, не познавшие битв: даже во время первой войны они оставались в столице до тех пор, пока не стало ясно, что Хансон пал. Лю Соннён и его люди отправились на север и привели солдат Минской империи, когда казалось, что последняя надежда утеряна.
Лишь объединённая армия Чосона, Минской империи и ополчения смогла отвоевать земли страны, а Нагиль спалил большую часть вражеского войска. Он сжёг и флотилию, пять сотен кораблей, приближающихся к границам между Чосоном и Минской империей. Тогда Нагиль посчитал, что у Тоётоми не хватит сил собрать новый флот за такое короткое время. Отальбо.
Сейчас у берегов Жёлтого моря стояла сотня гружённых тяжёлыми орудиями кораблей, двадцать тысяч самураев, и ещё десять тысяч асигару шли с юга страны.
Напряжение нарастало с каждым днём, даже дышать в городе становилось всё труднее, будто Конджу намеревался выдавить людей из-за своих стен на корм японцам.
– Капитан. – Чунсок вошёл в башню и нашёл Нагиля на полу у крохотного окна, выходящего на запад.
Стояла поздняя ночь, Нагиль полдня провёл в городе, раздавая указания и через силу убеждая своих людей, что панике не место в стане драконьего войска. Ему нужно было поспать, но сон не шёл, и Нагиль просто сидел, обложившись картами, как будто они могли сказать ему что-то новое.
– Кэму? – хрипло спросил он. – Есть новости с севера?
Чунсок присел перед ним на колени, опустил голову. Значит, никаких. От пуримгарра пахло потом и… кровью?
– Это доставили только что, – сказал он и положил перед Нагилем окровавленную стрелу с белым оперением. К стреле прилагалась почти красная от крови записка.
– Мы не смогли разобрать, еле вытащили это из тела гонца, – пояснил Чунсок.
– Гонец?
– Умер ещё до того, как доскакал до врат. Мы стащили его с коня уже мёртвым.
Нагиль развернул бумагу – ссохшаяся кровь склеила её, пришлось рвать записку неповоротливыми от усталости пальцами.
– Что там? – спросил Чунсок, вытягивая шею. – Гаин сказала, это не похоже на японский.
– Это ёнглинъ, – процедил Нагиль.
– У него нет письменности! – не поверил пуримгарра.
– Нет. Но мы с Рэвоном придумали символы для наиболее важных слов.
«Приходи в час Кролика [87]. Один».
Даже спустя столько лет память его не подвела: разобрать, что хотел сказать хён, было нетрудно, хоть символ кролика смазался от крови и растекался перед глазами Нагиля. Указаний о месте не прилагалось, но Нагиль знал, что Рэвон ждёт его на берегу Жёлтого моря в стане Тоётоми. Госпожа была с ним. Оставалось только молиться Великим Зверям, что недавнее потрясение было связано с тем, что она превратилась в Дракона Металла, а не стала имуги.
Видения, в которых госпожа обращалась безрогой змеёй, мешались в мыслях с воспоминаниями о Гу Ке Шине, преследовали его и днём и ночью и мучили хуже бессилия. Дракон в нём спал, истерзанный недавним обращением и волной чужеродной Ци. Нагиль с трудом ходил по городу, опираясь на стены.
Земля расползалась под ногами, воздух, густой и терпкий, не дарил облегчения. Нагиль старался думать о своём войске и укреплении города, о том, что надежда пока не оставила его людей окончательно, что у них есть время. Но привычные уже переживания спрессовались под силой большего страха, о котором он прежде вспоминал лишь изредка и украдкой, как о тайне, которой не с кем было поделиться.
Госпожа Сон Йонг была в опасности. Нагиль знал, что она ещё жива, но оставался верен прежним своим опасениям: она находилась в руках Тоётоми, и тот в любой момент мог убить её. Если она стала Драконом, ей потребуются дни, недели, месяцы, прежде чем она сможет контролировать возродившегося Великого Зверя, а до тех пор у Нагиля был шанс отвоевать её и вернуть обратно.
Вернуть в свой лагерь. Вернуть себе.
– Ким Рэвон назначает встречу? – догадался Чунсок. Нагиль скомкал записку и отбросил в сторону, к остальным клочкам бумаги, в которых прятались неудачные планы по объединению армий.
– Да, – кивнул он. Подумал, стоит ли говорить все пуримгарра начистоту – и не стал продолжать. Если Рэвон назначил встречу, Нагиль явится. Один, без провожатых. Пусть Рэвон и служил теперь японскому генералу, своё слово должен был держать – он не станет чинить препятствий Нагилю.
Когда они прощались в Храме
