Ул-хас гулко хохотал, сидя на своей резной подставке. Ритмичное мелькание смычка умтана и движения рук одной из девушек над струнами ягета приковывали взгляд, будто завораживая. Вверх-вниз, вправо-влево, бесконечно, под бесконечный ритм степной мелодии, знакомой, но всё ещё непривычной, в слоистой белой дымке благовоний, плывущей густо, почти как туманы Валдетомо.
98. Алай.Волк Уртду
Почма тихо булькала в отваре, густом, наваристом. Алай почистила клубни соланума и кинула их в котелок. Так вкуснее будет.
Дым очага поднимался в открытую четверть обода купола. Угли весело мерцали, распространяя колышущееся марево. Мать Даыл привела Харана домой живым и здоровым, и Алай наливала молоко в котелок, вспоминая слова Камайи. Отправлять парней на смерть… А что если бы он не вернулся?!
Нет, нет. Он вернулся. Надо дождаться Ермоса и Буна с Айтеллом, которые, по-видимому, уже ушли праздновать, и начать греть воду. Харан мог мыться и ледяной, но разве правильно это? Он домой вернулся, а дома должна быть ласка и тепло.
Она напевала тихую, задумчивую песню про Выы, который заблудился в траве у озера, и выметала дощатый настил шатра под коврами, потом заправила кровати Руана, Рикада и парней, вытряхнув покрывала на улице и взбив подушки.
В ограде послышался лай Ичима. Он лаял редко, и Алай с удивлением встала, одёргивая халат, и шагнула к двери, но дверь резко распахнулась сама.
- Пошёл! - яростно рычал Тур, пиная Ичима, который, так же свирепо рыча, пытался вцепиться ему в ногу. - Пошёл!
Алай ахнула и попятилась. Тур был весь в какой-то грязи, судорожно трясся, неряшливо перехваченные шнурком волосы спутанно болтались за спиной, а лицо заливала бурая ярость.
- Куда дели? - рычал он. - Отвечай!
- Стой! - Алай трясло от страха. - Стой! Не подходи!
Он оглядывал шатёр, а за дверью надрывался Ичим.
- Куда дели мою жену? - крикнул он, делая ещё один шаг вперёд. - Где?
- Тут нет! - воскликнула Алая, нашаривая за спиной кочергу.
- А ну иди сюда… - Тур зашагал к ней, вытягивая руку, и вцепился в плечо, встряхивая. - Куда вы дели её?!
Губы Тура кривила ярость, руки дрожали, а глаза были красными. Алай пятилась к очагу, и наконец пальцы встретили шершавый металл, но кочерга упала, и Тур, свирепея, схватил её за второе плечо.
Ужас был оглушающим. Алай схватила непослушными пальцами что-то со стола и ткнула со всей силы вперёд, вырываясь, отпрыгивая.
Тур кричал страшно. Алай метнулась за дверь, сжимая в кулаке сломанный черенок двузубой деревянной вилки Аулун, и неслась вперёд, рыдая, преследуемая лаем Ичима и других собак, которых он растревожил. Она забежала в ограду стоянки Гадул-хасэна, чуть не сбив с ног соседку, что выплёскивала воду в канаву, и кинулась в шатёр.
- Алай! - Марэс кинулась за ней и чуть не упала, запнувшись об Ичима. - Ой… Алай, что случилось? За тобой духи гонятся?
Алай спрятала лицо в ладони. Тут было безопасно - в соседнем шатре пили оол трое мужчин, - и страх быстро отступал, сменяясь гневом и непониманием.
- Да… Да. Дух привиделся. Сейчас посижу и эным пойду искать, чтобы шатры обошла. - Голос дрожал, перед глазами был дёргающийся Тур, его страшные глаза, налитые кровью, воспалённые.
- Где?! - орал Тур где-то поодаль, и Алай схватила Ичима за ошейник, удерживая, потому что он рванулся к двери.
- Кто это? - с подозрением повернулась к ней Марэс, подхватывая на руки младшую дочь. - За тобой?
- Пьяный какой-то на дороге попался. Я напугала его… Тоже теперь духов ищет. - Ложь вырвалась так легко, что Алай сама испугалась; но она испугается больше, если Харан узнает, что Тур приходил к ним. - Слышишь? Орёт как.
Марэс с сомнением посмотрела на неё, но спрашивать ничего не стала: Алай часто сидела у них в шатре и поводов подозревать себя в чём-то не давала.
- Сейчас посижу немного и пойду обратно, - с улыбкой сказала Алай, благодаря Мать Даыл за Харана в сотый, тысячный раз. - Почму там готовила, представь, и такой клуб пара вылетел из котла… На Волка Уртду похожий. Вот я и перепугалась.
- Уртду страшный, - тихо сказала средняя дочь Марэс. - Он ко мне ночами приходил прошлой зимой.
- Больше не придёт. Он, наверное, в котле с почмой сварился. - Алай погладила девочку по волосам, и Марэс улыбнулась. - Лопнул там, как неудачно слепленная почма. Это его дыхание последнее было. «Бум!» - и нет его, - раскинула она руки в жесте, который прицепился к ней, как репей, после знакомства с Риком. - И всё. Пропал. А вот я-то тут… И буду тебя щекотать! И тебя тоже!
Девчонки бегали от неё по шатру. Марэс смеялась, потом вынула свёрток с сушёными яблоками и отсыпала немного в горсть Алай.
- Держи. С северных стойбищ осталось.
Сморщенные коричневые дольки яблок попадались то сладкие, то с кислинкой. Алай шла, держа Ичима за ошейник - на всякий случай. У шатров было пусто, она заглянула в тот, где жила Аулун, и подкинула дров в очаг. Вернётся Аулун, а её тепло встретит. Мать Даыл, пусть хорошо роды пройдут!
В их с Хараном шатре было тепло. Она приоткрыла дверь и постояла так, проветривая, потом плотно притворила её и ушла в большой шатёр.
Почма плавала себе в отваре, как ни в чём не бывало, и дразнила запахом. Алай подумала немного, подошла к двери и сунула кочергу поперёк ручки. Вот так лучше. Если он придёт ещё - будет время схватить что-нибудь для защиты. Бедная Сэгил… Жить так каждый день, ожидая, что муж вломится, страшный, с перекошенным лицом, и больно сделает.
Тепло очага успокаивало мысли, Ичим белым сугробом безмятежно разлёгся у двери, и видение трясущихся рук Тура отступало постепенно, таяло, уходило.
99. Алай.Никого не касается
Дверь дёрнулась. Ичим поднял голову и снова опустил её на лапы. Алай вскочила, кидаясь к двери, которая трещала и тряслась, и за ней трясся весь шатёр.
- Подожди! - крикнула она. - Сейчас!
Она выдернула кочергу и распахнула дверь. Харан, пригнув голову, шагнул внутрь. Его глаза подозрительно блестели, а на щеках был знакомый румянец, и Алай в одно мгновение бросило в краску. Напоили на пиру!
Он молча шагнул к ней, хватая на руки, и она изогнулась, морщась, пытаясь дотянуться, закрыть дверь. Что тут у них в шатре происходит, никого не касается, никого.
Харан лежал на полу, закрыв глаза. Алай сидела рядом, прикусив губу, прикрывшись халатом, и щёки горели от мыслей. Она осторожно, будто случайно, подсела поближе, касаясь его бедром, и от этого прикосновения лицо совсем запылало.
- Отдохнуть-то дай, - добродушно сказал он, не открывая глаз. - Минутку…
Она с сожалением вздохнула.
- Дверь заклинило? - спросил он, вяло приподнимая руку.
Алай помрачнела. Она молчала, и Харан открыл глаза, потом поднял голову.
- Что?
Быстро придумать отговорку не получалось: мысли были не о том, не о том, и она зажмурилась, пытаясь собрать их и согнать в ограду.
Харан сел и пересадил её к себе, между бёдер, заглядывая в глаза, потом огляделся и увидел кочергу.
- Зачем запирала? - спросил он, мрачнея.
- Харан… - умоляюще прошептала она, положив ладони на его грудь. - Давай потом… Не сейчас…
Он остановил её руки, которые ползли вниз, и схватил за подбородок, мешая смотреть. Алай обиженно глядела на него.
- Хасум Алай!
Харан быстро схватил свой халат и прикрыл их, глядя на дверь. Алай обернулась. В дверях стояла средняя дочка Марэс, в толстом овечьем полушубке, держа в руках обломок длинного резного черенка вилки Аулун.
- Здравствуй, хас Харан. Хасум Алай, ты к нам с этим прибежала и оставила. Мама сказала, может, это нужная вещь? - Девочка подошла поближе и протянула деревяшку Алай. - Я решила принести. Скажи маме, что я молодец, ладно?
Алай взяла у девчушки черенок и кивнула, не зная, куда деваться от стыда.
- Спасибо. Ступай, милая. Я скажу.
